Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
В то же время в газетах появляются криминальные сводки и вводится новая современная система охраны правопорядка. Первая на Западе полицейская служба современного типа появилась в 1829 году в Лондоне, в других же европейских городах, например, в Париже и Берлине, существовали пока что лишь «полицейские отделения» – по сути дела, паравоенные корпуса вооруженных жандармов, ответственные за поддержание общественного порядка и защиту монарха или республики от восстаний и революций (в отличие от современной полиции, которая борется с преступностью). Таким образом, согласно этой теории, явный рост числа серийных убийц в XIX веке связан с появлением финансируемых государством ведомств по борьбе с преступностью и средств массовой информации, освещающих криминальные события. Другими словами, убийц как таковых больше не стало, но увеличилось количество полицейских, которые могли их найти и задержать, а также газет, где публиковались новости о поимке преступника.
Еще один довод в пользу современности заключается в том, что с приходом индустриализации в новых огромных городах с массовым скоплением обездоленных серийный убийца сохранял анонимность, ведь толпа не только скрывала его личность, но и предоставляла ему целый набор жертв – никому не знакомых и никого не интересующих оборванцев без роду и племени. Одно дело – убить крестьянского ребенка в каком-нибудь земледельческом поселении: вся родовая община тут же поднимет тревогу и объявит на преступника охоту. Совсем другое – избрать в жертвы обитателя перенаселенных трущоб заводского Лондона, Парижа, Нью-Йорка или Чикаго, в которых пропавший всем безразличен и искать его, в общем-то, некому.
С приходом индустриализации выделился средний класс, и, по мере того, как росли доходы его представителей, возникло и укоренилось мнение, что вокруг одни лишь «социальные низы»: городская беднота, неквалифицированные рабочие, служанки, запойные алкоголики, проститутки, сироты, попрошайки, матери-одиночки, бродяги и бездомные.
Растущий средний класс и высшие слои общества ненавидели и боялись отчаявшихся и отверженных людей, что и привело к формированию органов полиции, которые должны были защищать богатых от бедных, тогда как забота о последних в их обязанности не входила.
Джек Потрошитель избрал в жертвы как раз такую категорию, которую зажиточный средний класс того времени презирал, а серийные убийцы истребляли и продолжают истреблять в наши дни, – социально отчужденных уличных проституток.
Рассвет «незначительных» мертвецов: миметическое принуждение
По словам криминолога Стивена Эггера, классовый страх и отвращение, возникшие во времена Джека Потрошителя, существуют и сейчас. Дело даже не в том, что серийных убийц стало больше, – просто возросло число доступных жертв, чья жизнь не является ценностью в глазах общества. Эггер считает, что в современном обществе сложился своеобразный климат, или экологическая обстановка, особенно благоприятная для серийных убийц, поскольку смерть некоторых категорий граждан считается незначительной (это касается, к примеру, проституток, бездомных бродяг, наркоманов, психически больных, сбежавших из дома подростков, пенсионеров, представителей разного рода меньшинств, женщин из числа коренных народов и городской бедноты). Общество не воспринимает их смерть как что-то важное, в отличие, скажем, от убитой девушки-студентки из зажиточного района в пригороде или невинно замученного белокурого малыша. Иногда об исчезновении этих жертв даже не сообщается. Криминалисты назовут их «дважды пропавшими»{121} (см. главу 13).
Эггер пишет: «Смерть от рук серийных убийц тех жертв, что при жизни относились к не имеющему ценности слою общества, становится „незначительной“ (так как до убийства сама их жизнь была столь же незначительной, а потом они и вовсе исчезли, словно их никогда и не было), и их гибель от рук тех, кто решился избавить мир от нежелательных элементов, представляется очищением от язв и пороков»{122}.
В массовом сознании считается, что серийные убийцы – это оторванные от общества изгои, те, кто отвергает социальные нормы, но чаще все происходит с точностью до наоборот. Убивая, Джек Потрошитель преследовал людей, которых избрало в жертвы само викторианское общество с его яростным презрением и брезгливостью по отношению к проституткам. Как заметил Ангус Макларен в своем исследовании по делу доктора Томаса Нила Крима, серийного убийцы Викторианской эпохи, который лишил жизни по крайней мере пять «незначительных» жертв (проституток и женщин, приходивших к нему сделать аборт), его преступления были в значительной степени определены обществом, которое и произвело их на свет.
По словам Макларена, серийный убийца, вместо того, чтобы предстать изгоем, скорее «будет не столько „лицом вне закона“, сколько „сверхсоциализированным“ человеком, который видит себя палачом, выносящим приговор тем, на кого указало общество»{123}. Обществовед и социальный критик Марк Зельцер предполагает, что серийных убийц сегодня питает и лелеет «культура надрыва» (или буквально раны – wound culture) – «всеобщая увлеченность разорванными и вскрытыми телами и вывернутым наружу внутренним миром человека, коллективный ажиотаж вокруг шока, травмы и ран», – на которую серийные убийцы реагируют, внося собственный кровавый вклад, а весь этот процесс Зельцер назвал «миметическим принужденем»{124}.
Покойный Роберт Кеннеди как-то раз сформулировал ту же мысль более простыми словами: «Каждое общество получает тех преступников, которых заслуживает»{125}.
Как сказал полиции после ареста Гэри Риджуэй, убийца сорока восьми проституток с Грин-Ривер: «Когда я убивал проституток, я думал, ребята, что делаю вам одолжение. Послушайте, вы же не можете их проконтролировать, а я могу. И извести их тоже не можете. Только арестовать, надеть на них наручники, ну, может, немного поколотить – так, самую малость. Но саму проблему вам не решить. Я, ребята, делал вам одолжение, совершая то, что вы не могли сделать сами».
Пожалуй, самый ужасающий вклад в синдром «незначительных» смертей вносят новости в СМИ. В середине 1990-х о суде над Уильямом Лестером Суффом, убившим тринадцать женщин в окрестностях города Лейк-Элсинор, штат Калифорния, практически ничего не сообщалось. Он убивал уличных проституток с наркотической зависимостью и бросал их тела за мусорными баками у торговых центров в разных позах, акцентирующих внимание на их зависимости. Но Суфф предстал перед судом как раз в середине разбирательства по делу О. Джея Симпсона. Что такое тринадцать мертвых шлюх-наркоманок в сравнении с двумя жертвами из высшего класса, убитыми знаменитостью в престижном районе Брентвуд? А как насчет Джоэла Рифкина, который убил семнадцать проституток в Нью-Йорке и на Лонг-Айленде? Средства массовой информации проигнорировали его дело в пользу статьи об убийстве Колином Фергюсоном шести «добропорядочных служащих» в пригородном поезде. Суд над Джоэлом, на котором он был приговорен к наказанию за девять убийств, несмотря на количество жертв, практически не освещался. Возможно, мы бы даже не узнали его имя, если бы об этом не пошутили в одном из эпизодов сериала «Сайнфелд»{126}. Для средств массовой информации, пишущих о серийных убийствах, больше не имеет значения количество жертв, главное – их статус или кредитный рейтинг: сегодня по курсу обмена за каждый десяток мертвых проституток в мусорке идет один шикарный внедорожник у дома.
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 133
