генерала Казаченко попросил майора Заику разрешить ему выйти в город, но тут же получил резкий ответ-отповедь. Догадался, что находится под неусыпным контролем и все его передвижения ограничиваются территорией генконсульства. Стало понятно, почему первое, что сделал этот надсмотрщик, – забрал у него книжку моряка и все деньги. Призадумался, с чего бы это? Вспомнил еще раз генерала Козлова и понял, что с его уходом все кардинальным образом изменилось…
В ушах агента продолжали звучать слова нового наставника.
За полчаса до отъезда «Константинова» в Новороссийск Казаченко вдруг без всякой видимой связи с происходящим стал рассказывать о майоре по фамилии Заика. Подчеркнул, что этот страж российской колонии в Стамбуле – большой спец по невозвращенцам. Агент поинтересовался, что значит «спец по невозвращенцам». Казаченко, лукаво поглядывая на Аристотеля, поведал ему историю, одним из главных фигурантов которой был Заика.
До назначения в Стамбул майор работал под «корягой» вице-консула нашего посольства в Париже. Однажды профессор Н., член советской научной делегации, ехавший с Заикой в машине, обратился к нему с просьбой остановиться у полицейского участка. Вежливо попрощался и заявил о намерении просить политического убежища. Наивный бедняга, конечно, не подозревал, что его попутчик тут же даст ему по голове гаечным ключом, скрутит и привезет в посольство. Затем связанного затолкнет в самолет, отлетающий в родные пенаты.
Однако свободолюбивые французы, узнав из местной прессы об инциденте, запротестовали и бдительного стража отправили подальше от скандала на другой материк – Азию…
«Константинову» стало ясно, что он находится в состоянии круговой обороны и лучший способ вырваться из окружения – пойти на штурм. Кроме того, ему не давали покоя мысли о Ширин.
«Птичка певчая моя, как ты там без меня? Меня выдернули из постели, оторвали от тебя, провели инструктаж, вручили билет на самолет, по прибытии в Новороссийск приклеили бороду и усы, выдали книжку моряка на имя какого-то Антонио Бельграно – и это при том, что по-итальянски я кроме „аrrivederci, Roma!“ или „рorca Madonna!“, ничего не знаю! – приказали прикинуться этим самым алкашом итальяшкой, и давай, „Константинов“ , действуй! Разберись, для чего военный атташе Турции закупает в огромных количествах неликвидные станки-монстры. Я все исполнил. И что? Какова благодарность?! По прибытии в Стамбул меня стерегут, словно прокаженного! Нет, ребята, не будет по-вашему! Запомните, „Константинов“ – freelancer – вольный стрелок, вольная птаха и нет таких ножниц, что могли бы подрезать ему крылья! Уж хотя бы на час, но я вырвусь из этих застенков! Вам, конечно, этого не понять, но я должен увидеть частицу того, что воскрешает в моей памяти образ любимой! Ширин, клянусь Небом, я убегу отсюда хотя бы на час, чтобы прикоснуться к тому, что впитало твой аромат, и всего лишь одним глазом взгляну на твой дом и обстановку, в которой ты жила до знакомства со мной. Иначе я умру! Нет, я должен, я не могу по-другому! Мне так тебя не хватает, милая! Я выберусь отсюда, чего бы мне это ни стоило, а там – хоть трава не расти! Заика сказал, что через три-четыре дня я вновь буду в Москве… Скорее бы! Я вновь смогу ощутить вкус твоих губ, тепло твоих объятий, моя ты ненаглядная Ширин! Но почему такое пристальное внимание к моей персоне здесь, в Стамбуле? Ни шагу без сопровождения майора! Конспирация? Но я от нее не отступал все эти двадцать пять лет работы с генералом Козловым. Что за чертовщина? Значит, мне не доверяют… Ясно, что отношение ко мне Заики – следствие установок этого баламута, новоиспеченного генерала Казаченко! Конечно, это он… Ну, Олег Юрьевич, держись, посмотрим, кто кого! Сам вынуждаешь меня идти на крайности, пеняй на себя!»
«Константинов» ожесточенно потер приклеенную бороду: давала знать о себе собственная щетина, третьи сутки не имевшая возможности пробиться из-под искусственного панциря. Как только агент понял, что находится под присмотром Заики, он отказался от мысли снять грим в присутствии соглядатая.
«Нет-нет, накладную бороду я пока снимать не буду, пусть она останется, пусть майор знает, что я – бородач! Потому что, если вдруг нам доведется столкнуться нос к носу при реализации моего плана, я без бороды и усов буду для него неузнаваем. Не дай Бог, конечно, нам встретиться, ибо мне придется грохнуть этого вертухая плоскогубцами, которые я почему-то не сдал там, на сухогрузе! Будто чувствовал, что они могут пригодиться… Вот, черт! Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Я ведь ничего не планировал там, на судне. Идея посмотреть на твое жилище, Ширин, пришла спонтанно уже здесь… И надо же, без плоскогубцев не обойтись!»
…За сутки пребывания на территории генконсульства грек хорошо изучил распорядок жизни российской колонии и в ожидании вечера успел все просчитать.
Вечером «Константинов» провел небольшую подготовку – пожаловался Заике на расстройство желудка из-за несвежей пищи. Тот подхватил мысль с энтузиазмом:
– Травят нас эти гады-турки, постоянно стремятся всучить продукты с истекшим сроком годности, да и с комендантом представительства давно пора разобраться, закупает, понимаешь, этот жулик по дешевке что ни попадя. Прикармливает своих поставщиков, с которыми в доле! Все руки не доходят до этого захребетника, чтоб ему пусто было!
В 19:25 служащие толпой двинулись в кинозал культурного центра. «Константинов», на ходу переговариваясь с Заикой, будто нечаянно уронил зажигалку. Искать в такой толпе глупо и бесполезно, и он бросил своему стражу:
– Я – в туалет, сейчас вернусь! – При этом Аристотель скорчил такую страдальческую мину, что у самого рьяного охранника сомнения отпали бы сами собой…
Закрывшись в кабине, минуты три тужился, пока не извлек из прямой кишки тончайшую капсулу – домашняя заготовка – с десятью свернутыми трубочкой купюрами по сто долларов. Вторую тысячу, пятьдесят билетов по двадцать долларов, пришлось вернуть Заике! Исчезновение припрятанной тысячи объяснил воровством в кубрике. Спал, проснулся – обокрали. У кого спрашивать, если никто не понимает ни единого слова из всех известных ему языков?
…С помощью плоскогубцев агент открыл окно. Ему повезло: на улице рядом остановился грузовик, закрывший оконный проем от турка, охранявшего генконсульство, и «Константинов» спрыгнул на тротуар. Сорвал бороду и усы, надел темные очки.
Затем – такси, коих тьма-тьмущая на улицах вечернего Стамбула. Небрежно бросил водителю по-английски: «Besiktas-street, seven!»
Держался уверенно и нагло – это всегда помогает в незнакомой обстановке.
Вручив шоферу стодолларовую купюру, попросил подождать у виллы.
Водитель согласился беспрекословно. Во-первых, за сто долларов он готов был ждать хоть до утра. Во-вторых, клиент направился к одному из самых богатых домов Стамбула!
На служку
