недоверием. Ее рот мог лишь открываться и закрываться.
— Было еще много деталей. Все довольно специфичные и садистские. Кроме того, каждое слово он произносил с улыбкой.
Она вдруг разразилась смехом, и я не смог к ней не присоединиться.
— Боже мой. Думаю, я только что еще сильнее полюбила своего отца.
— Значит, он угрожает не каждому парню, которого ты приводишь домой? Или не каждому, кто возвращает твой телефон? Я особенный?
— Ну, я не приводила домой парней. Кроме Джейса, когда мне было восемь. Я понятия не имею, когда папа придумал этот план и использовал ли он его на ком-либо раньше, — Эллиот пожала плечами. — Но по правде, отец ведь понял, что мы целовались в моей спальне. Думаю, это сыграло свою роль.
— Ты его оправдываешь?
— Кто-то же должен. Придется потом вытаскивать его из тюрьмы, а я не уверена, что можно рассчитывать на маму. Она любит его по-настоящему только по вторникам. Но что если все произойдет в среду? Я содрогаюсь от одной мысли, что ему придется сгнить в тюрьме лишь потому, что ты решил разбить мне сердце.
— Ты сумасшедшая.
— Ты прав, — Эллиот снова легла, на этот раз положив голову мне на грудь. Я обнял ее и притянул ближе к своему телу.
— Он хороший.
— Да.
— Проследи свой путь, — произнес я после нескольких мгновений, которые мы провели в молчании.
— А?
— По звездам. Нарисуй свой путь.
Она даже не шевельнулась, но я знал, что Эллиот размышляла. Я практически слышал, как мысли крутились в ее голове. Затем она подняла ладонь и начала отслеживать свою траекторию.
— Такой я была в детстве. Я находилась повсюду. Мне никогда не нравилось что-то слишком длинное или короткое, — она помедлила. — Тогда я и встретила Джейса. У меня был рюкзак с черепашками-ниндзя, и он его похвалил. Я же честно призналась, что его контейнер под завтраки с Человеком-пауком просто ужасен. С тех пор мы друзья, — я вдруг ощутил, как она нахмурилась. — Вернее, были до недавних пор.
— Продолжай.
— Я стала спокойнее, лишь когда мне исполнилось тринадцать. Два года я пребывала в состоянии «совершенства».
Эллиот снова замолчала.
— А что случилось потом?
— Мой первый поцелуй.
— Он был хорош?
— А первые поцелуи вообще бывают такими?
— Не думаю, что мой был слишком плох.
— Тогда мой был ужасен.
Я рассмеялся и попросил ее продолжить. Она принялась дальше описывать свой путь, а потом снова резко замолчала.
— А это? — спросил я.
— Здесь мне стало скучно.
— Что?
Эллиот опустила руку.
— Жизнь, друзья, учеба, книги, фильмы. Все. Я от всего устала. Мне нужны были приключения. Я нуждалась в чем-то новом. Чем-то, что меня потрясет и заставит гадать. Кто-то вроде…
Эллиот не закончила, но мы оба знали, что она хотела сказать.
Ей нужен был я. Кто-то вроде меня.
Значит, вот кем я был для нее? Отвлечением? Чем-то ярким, новым и будоражащим? Я не был уверен, что мне нравилась эта роль. Совсем не хотелось быть чьим-то отвлечением, чьей-то вещью, которую выкинут, как только та станет не нужной. Не хотелось быть кем-то, кого…
Дерьмо. Я чувствовал себя лицемером.
Эллиот отвлекала меня от моего гнева, печали… от всего… и я планировал ее отвергнуть. Она не должна была подойти ближе, чем сейчас. Мне нужно держать ее на расстоянии, чтобы защитить. Во мне жила тьма, которую Эллиот не сможет принять.
Мы использовали друг друга, и это явно плохо кончится.
Может, мне следовало отвергнуть ее раньше, чем она меня. Смириться с тем, что моменты счастья, которые я испытал рядом с ней, были именно тем, чем были — лишь моментами — и двигаться дальше.
Именно так я и должен поступить.
— Почему Нейт и Блейк выглядели напуганными, когда ты рассказал им о драке с Джейсом?
Я стиснул зубы. Знал ведь, что все это всплывет.
— После смерти мамы я стал злым. Орал на всех, кто косо на меня смотрел. Слишком много пил. Ввязывался в потасовки, потому что мне так хотелось. Все было далеко от нормального. Однажды вечером ребята взяли меня на вечеринку, чтобы вытащить из дома. Один парень там кое-что сказал, и я вроде как…
Я замолчал, не уверенный, что хотел это говорить.
— Вроде как… — подбодрила меня Эллиот.
— Ну, я выкинул его в окно.
— О, а потом случалось подобное?
Я утвердительно кивнул.
— Несколько мелких случаев. Ничего серьезного. Я чертовски много работаю, чтобы сдерживать себя. Именно поэтому парни заволновались… Да.
Я напрягся, беспокоясь, как она отреагирует или что спросит потом.
Эллиот молчала.
— Что случилось той ночью? — наконец, спросила она шепотом.
Я точно знал, о какой ночи говорила Эллиот. Бостон. Ночь, которая все изменила. Катализатор всего, что потом происходило в моей жизни. Она была ответственна за мою ярость, за безграничную печаль. Именно из-за нее Эллиот стала слишком хороша для меня. Из-за той ночи я мог сломить ее.
Это было еще одним доказательством, что Эллиот плохо на меня влияла. Что ей нельзя быть рядом, ведь она заставляла меня говорить о вещах, которые я не хотел обсуждать. Эллиот вселяла в меня надежду, благодаря ей я ощущал себя нормальным, хотя таковым не являлся.
Но я чувствовал, что Эллиот должна знать. Словно мама бы хотела, чтобы я поговорил с ней.
— Это написано на звездах, Карсен. Все это. Ничто не происходит просто так. Не забывай про мимолетные мгновения, порой они куда значительней больших событий.
Если бы она только знала, насколько ошибалась. Большие события чертовски ранят.
Я зажмурил глаза от нахлынувшей боли, рикошетом отозвавшейся в груди. Как бы сильно я ни хотел умолчать об этом, Эллиот заслуживала знать, что произошло, а не довольствоваться статьями в интернете, выставлявшими меня маньяком, в этом не было сомнений.
— Моя мама была в Бостоне и ждала… ждала окончания ужина. Когда все стало…
Я судорожно вздохнул. Просто не мог сказать это вслух. Черт, я способен по пальцам одной руки пересчитать все случаи, когда повторял это даже самому себе.
— Прости, — мой голос звучал хрипло, будто я ел песок. — Это слишком…
— Ты не должен.
— Нет. Мне нужно сказать. Тебе следует знать.
— Ладно.
Она ждала, когда я заговорю. И снова ждала. И еще немного.
По правде, у нее было терпение святой.
— Он вернулся домой, недовольный, что мама не пошла с ним на мероприятие, как планировалось. Видимо то, что я тоже не потрудился появиться, окончательно вывело его из себя. Мама позвонила мне в истерике. Я все бросил и поехал домой, решив раз и навсегда разобраться с ублюдком,
