Книга Лучшее признание в любви - Нина Милн

На огромном столе стояли блюда с разными канапе. Габи решила отказаться от обычного формального ужина, когда все сидят за одним столом. Вместо этого она попросила принести столики и расставить их по залу так, чтобы кто хотел, тот мог сесть, а кто‑то мог ходить от столика к столику и общаться с разными людьми. То есть делать как им заблагорассудится.

– Думаю, это работает, – шепнула Габи Цезарю, когда они стояли и наблюдали за своими гостями, которые смеялись и разговаривали. Лука и Имоджен ходили по залу, общаясь и знакомясь с людьми. Антонио и Тиа сидели рядом с Майлзом и Грейс, все развлекались.

– Даже мои родители выглядят счастливыми, – сказал Цезарь. – Очевидно, они уже отошли от поступка Мэрибель.

– Тогда, возможно, Мэрибель сможет присутствовать на моей коронации и придет вместе с Даной, – сказала Габи.

– Возможно. Но довольно о моей семье. А что насчет тебя, Габи? Ты счастлива?

– Да. Я счастлива. Я даже решила, что продам свой книжный магазин.

– Ты уверена? Я знаю, как много он значит для тебя.

– Да. С моей стороны было бы эгоистично держаться за него сейчас. Я знаю, что это правильный выбор. Теперь моя жизнь здесь.

«С тобой». Но эти слова она проглотила.

– Теперь нам нужно пообщаться с людьми, – сказала она вместо этого.

Цезарь кивнул, и она, махнув рукой, отошла в сторону. И когда она это сделала, то заметила высокую блондинку, которая стояла и смотрела на нее. Габи улыбнулась, но потом улыбка стекла с ее губ, когда она узнала эту блондинку. Это была леди Амелия Скотт‑Браун.

Как так? Почему? Она не включала Амелию в список гостей. Неужели это сделал Цезарь? От этой мысли кровь в ее венах застыла. Нет, конечно же нет. Он бы не стал этого делать, не предупредив ее. А хотел бы?

Эта леди Амелия такая красивая, такая утонченная, такая элегантная…

«Стоп, Габи».

Прямо сейчас было важно сохранять самообладание. Никаких намеков на скандал. Главное – будущее.

И так сложилось, что ее ближайшее будущее – это разговор с Амелией. И когда леди Амелия приблизилась к ней, то Габи старательно сохраняла приветливую улыбку на лице.

– Ваше высочество, – сказала Амелия, – я знаю, что вы, должно быть, удивляетесь, почему я здесь. Уверяю вас, что Цезарь понятия не имеет, где я сейчас.

– Должна признаться, что мне немного любопытно, это правда.

– Я пришла вместе с Фердинандом Бастильо, одним из дипломатических коллег Цезаря. Мое имя вписали в список гостей в последнюю минуту. И пришла я только потому, что мне хотелось поговорить с вами.

– О!

– Я не знаю, как много Цезарь рассказывал вам о нас, и я убеждена, что вы имеете право знать правду, поэтому я решила прийти сюда, чтобы встретиться с вами лично. Я знаю, что все письма и все звонки проверяются цензурой.

И это было правдой. Она помнила, сколько труда стоило Тиа и Антонио, чтобы держать связь между собой.

– Хорошо, – сказала Габи, хотя все инстинкты подсказывали ей, что нужно закрыть уши руками и бежать от этой леди как можно дальше.

Леди Амелия кивнула:

– Я не уверена, что Цезарь был честен с вами, но все, что я слышала и видела, указывает мне на то, что вы влюбились.

Габи заколебалась: разве могла она сказать, что все это исключительно для камеры?

– Я…

Блондинка улыбнулась.

– Я все прекрасно понимаю. Конечно, вам пришлось что‑то изображать для прессы, но вы действительно влюблены в него.

Это осознание ударило ее, как камень. Она и правда любит его. Действительно любит! Да, она много раз говорила себе, что принимает и понимает все условия, но сердце и душа не могут подчиниться этим правилам.

Потому что любовь не такая.

Любовь нельзя заставить прийти или уйти.

Амелия внимательно наблюдала за ней. Ее зеленые глаза были полны сочувствия.

– Я не могу ему позволить так играть с вами, – заявила она. – Цезарь расстался со мной потому, что так ему сказали родители. Он должен был быть свободен, чтобы жениться. – Она помолчала. – Он отправился в Агиларес на встречу с родителями и королевой Марией, а по возвращении сразу же порвал со мной. Просто так резко. Внезапно. А потом, – теперь в голосе Амелии звучала грусть, – я увидела в прессе сообщения о вас с Цезарем. Я знаю, что не должна была удивляться, Цезарь всегда был человеком долга, и поэтому я поняла его решение пожертвовать любовью.

– Любовью? – резко спросила Габи.

Амелия пожала плечами:

– Да. Когда начались наши отношения, Цезарь был уверен, что они краткосрочные, но время шло, и мы… полюбили друг друга. Мы подходим друг другу, и Цезарь знал, что я была бы превосходной женой дипломата. Он мог бы жениться на мне с разрешения его родителей. Но потом его призвали и велели жениться на вас.

Каждое слово звенело в голове Габи. Она вспомнила его слова. «Любовь несет в себе риск потери и горя. Это усложняет жизнь. Если мы поженимся, то тебе не стоит бояться, что я влюблюсь в кого‑то еще».

Потому что он уже любил леди Амелию. Да и кто мог винить его в этом? Она была ухоженна, утонченна. Она была из его круга.

– Я просто хотела, – продолжала леди Амелия, – чтобы вы знали: я не буду преследовать Цезаря и устраивать скандалы. Я намерена жить дальше и желаю вам обоим всего хорошего. Я просто не могла позволить подставлять себя под удар.

Слишком поздно. Боль пронзила Габи. Ей казалось, что все в зале слышат стук ее сердца. Но она выдержит. Она поступит так, как учил ее Цезарь. Она наденет маску.

Хотя ее душа разрывалась от боли. История повторялась снова. Ее прошлое снова настигло ее. Она опять стала обузой. Но теперь уже для Цезаря.

Но сейчас она должна была поставить на первое место свою страну и свою гордость. Никто никогда не узнает, что она на самом деле любит Цезаря.

Габи улыбнулась леди Амелии такой дружелюбной и царственной улыбкой, на какую только была способна.

– Я искренне ценю те усилия, что вы приложили, чтобы сказать мне все это. И я хочу вас успокоить и сказать, что мы с Цезарем понимаем друг друга. Он был честен со мной, и мы с нетерпением ожидаем счастливого и прочного союза.

Остальная часть приема прошла в каком‑то оцепенении. Ее голова разрывалась от боли, пока она болтала и смеялась, стоя рядом с Цезарем. Но она больше не предвкушала предстоящую ночь. Вместо этого страх стянул все ее внутренности в тугой узел. Потому что она понимала, что не сможет лечь в постель с Цезарем этой ночью. На самом деле она вообще не знала, как себя вести.