Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Девятого декабря англичанки вместе с Паниным побывали в школе рисования графа Строганова: «Основана старшим сыном графа [Сергеем Григорьевичем], которому нынче 75 лет и который участвовал в коронации нашей королевы и был в составе бригады генерала Розенберга в сражении при Ваграме. Школа основана лет 15 назад. Сейчас в ней 246 учеников. Учеба длится 4 года, и еще один год требуется, чтобы получить звание мастера 1-го класса. Здесь в основном обучают техническому рисунку — для фабрик, архитектурных чертежных и так далее. Ученики рисуют без линейки и ластика. Но четкость линии у двух воспитанников, которые пробыли здесь всего лишь 4 или 5 недель, потрясающая — они начинают с геометрических фигур, потом рисуют тело человека и потом некоторые модели колес, к примеру упомянутый графом Паниным новый тип водного мельничного колеса, которое крепится не вертикально, а горизонтально, и потому требует меньшего расхода воды».
Из училища переехали в типографию Московского университета, за которой приглядывал Панин. Печатали там не только учебники для студентов, эссе и книги профессоров, но и художественную литературу, газеты и журналы. «Здесь печатают московскую газету [“Московские ведомости”] — за один час 1300 экземпляров на 20 прессах. 12 тысяч экземпляров печатается два раза в неделю. Видела, как печатали четвертое издание Персидско-арабско-турецкого словаря. Потом зашли в кабинет к главному редактору газеты — маленький человечек, в два раза меньше графа, ростом почти с Энн, то есть 5 английских футов, но очень умный и, между прочим, изобрел способ печати рисунков с цинковых и медных дощечек так, что с каждого рисунка можно сделать тысячу копий. Любопытный на вид и очень интересный человек. Я пообещала, что расскажу о его изобретениях в Лондоне и Париже».
Здание Московского Николаевского сиротского института
Через два дня снова встретились с Паниным и поехали в Николаевский сиротский институт, в народе прозванный холерным. У графа были свои счеты с этой болезнью. В 1830 году в самый разгар эпидемии он стал попечителем Тверской части Москвы и боролся с холерой, как Дон Кихот с ветряными мельницами — зло, упрямо и комично. Объезжая больницы, увидел, что в одной из них пациенты отказываются мыться в ванных — боятся подхватить холеру. Делать нечего — Александр Никитич приказал наполнить ванну, позвал больных, разделся до исподнего и залез в воду по самое горло. Еле уместился в корыте. Каланча-граф, белый, голый, злой, с коленками у самого лица, рассерженно шлепал руками по воде: «Ну, смотрите — нет, ничего же нет в ней дурного!»
Эпидемия тогда унесла много жизней. Осиротевших детей определяли в воспитательные дома. В Николаевском институте жили дети умерших офицеров, чиновников и учителей. При нем же устроили «станцию для грудных малюток». В большом, похожем на вельможный дворец, здании, выходившем на Москворецкую набережную, было все: просторные дортуары, столовые и залы для построений, светлые и хорошо отапливаемые классы, чертежные и ремесленные мастерские, церковь, площадки для прогулок. Панин любил это место. И хотел непременно утереть нос англичанам, которые бахвалились тем, что в Британии — лучшие сиротские приюты.
«Мы приехали в 11:25. Большое красивое здание. Нас сопровождал главный надзиратель дома [Иван Антонович Штрик]. Институт поделен на две части — для мальчиков и для девочек. Друг друга никогда не видят. В каждой по 150 воспитанников. Спальни уютные и просторные, залы с колоннами. Я заметила, что, хотя в Англии есть удобные, хорошо обустроенные воспитательные заведения, они размещаются в домах, а не во дворцах, как здесь. Кухня, куда нас также провели, показалась нам пекарней — мы видели там только сдобу и печи. Повсюду необыкновенная, ослепительная чистота. Девочки одеты в плотные шерстяные зеленые платья, льняные белые пелерины и выглядят очень чисто и опрятно. Волосы зачесаны и убраны. Мальчики в бледно-зеленых куртках с васильковыми воротниками и обшлагами. Перед обедом они поют молитву «На благословение пищи» и «Боже, царя храни» — мальчики звучат лучше девочек, хотя последние поют под аккомпанемент инструмента. Мальчики из дома поступают сразу в университет и позже становятся либо чиновниками, либо военными. Девочки оканчивают заведение со званием гувернантки. Последние 13 лет император Николай занимался тем, что назначал русских повсюду — на все посты. И здесь — все то же. Иностранные гувернантки обходятся в две-три тысячи рублей в год, тогда как русская, могущая составить достойную конкуренцию, будет стоить дешевле — 500 рублей в год. То, что уже сделал император, достойно восхищения. Потомки назовут его Николаем Великим».
Хитрец Панин своего добился. Доказал англичанкам, что Россия — не страна казарм и тюрем. Что воспитательные дома здесь не хуже первых благородных британских пансионов. Его гостьи не могли скрыть удивления. Но граф, вероятно, и сам не ожидал, что жесткая и сдержанная пуританка мадам Листер проникнется вдруг теплым непатриотичным чувством к русскому царю, Николаю Павловичу, рассыплется в комплиментах и назовет его Le Grand, Великим.
С Паниным Анна говорила и о делах духовных. Граф, просвещенный рационалист, ум ставил выше чувств. О вере рассуждал нехотя, все больше отшучивался. Но его мать и супруга веровали громко, напоказ, от всей русской души. В своем особняке устроили часовню, при которой состояли несколько священников и камерный хор сладкоголосых юношей. Энн и Анна побывали там на службе 18 декабря: «Она длилась около часа. Мы стояли. Затем священник, облаченный в синие одежды, вышитые серебром, раздавал просфоры, но старой Паниной, матери нашего графа, преподнес маленькую симпатичную неразрезанную булочку. Граф взял кусочек просфоры, а Александра отказалась, потому что до службы она успела выпить чаю — здесь не разрешено пить или есть что-то перед службой. После окончания богослужения нас провели в алтарную часть — и мне показалось, что священник вкушал просфоры на завтрак. Потом мы поднялись на хоры, и там был устроен завтрак a la fourchette — хлеб, масло, икра, сыр, сосиски и слабосоленый лосось, порезанный на маленькие кусочки».
Александра Панина тоже иногда заводила с Анной разговоры о религии. Поинтересовалась между прочим, позволено ли детям в Англии читать неадаптированную Библию. Листер сперва даже переспросила, ей показалось, что она неверно поняла вопрос. Библию, целиком, детям? Конечно, в Англии ее читают от корки до корки. А как иначе?! Но графиня возразила: Библия не для детского ума и чувств, в ней много опасных мест и ядовитых тем, о которых даже взрослым стыдно говорить. Графиня вспомнила недавнюю историю: за обедом они рассуждали о Христе и Рождестве, и гувернер в шутку пожаловался, что родился в ночь с 24 на 25 декабря и, значит, у него два дня рождения. Все засмеялись, но вмешалась дочь Паниных Софья, одиннадцати лет, — мол, она знает похожий случай. Ее попросили объяснить, и девочка сказала, что читала у святого Луки в Писании: Христос стал выходить из чрева матери 24 декабря, а родился рано утром 25 числа. Все гости были в шоке, не знали, что сказать. И графиня запретила детям их семейства читать Писание.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
