Он взял ее за руку. Коснулся губами ее ладони.
– Но никогда и нигде, ни разу не упоминалось о твоей частной жизни. И ты никогда не давал на эту тему интервью.
Он закрыл глаза и снова поцеловал ее ладонь.
Свободной рукой Блисс коснулась его опущенных век.
– Разве ты не женился на Кристал?
– Женился, – пробормотал он, – но мы развелись.
– А ребенок?
– Давай лучше не будем об этом говорить.
– Так это дитя и есть тот случай, несчастный случай, о котором ты недавно говорил, так?
– Не есть, а был. – В темноте он ничего не видел, но почувствовал, что Блисс поняла. Потом она взяла его лицо в ладони и привлекла к себе, уткнулась лбом в его лоб.
– Умер, – прошептала она, – мне даже в голову не приходила эта мысль. Прости. Почему мы становимся такими эгоистами, когда несчастливы?
Слова Блисс воодушевили его, они вселяли надежду. Если она была несчастна, то, должно быть, из-за него, следовательно, он все же кое-что значит для нее.
– Ты поступил правильно, – проговорила она. – Женился на Кристал, потому что она носила твоего ребенка… И еще потому, что спас ее от расправы отца.
– Блисс… – проговорил Себастьян, готовый удержать ее в любую секунду, если она захочет покинуть его. – Блисс, я не рассчитывал, что все пойдет гладко. Более того, не все можно исправить. И я никогда не стремился к совершенству. Но сейчас моя удача зависит от тебя.
– Не понимаю… Ты говоришь так, будто я – твое очередное рискованное предприятие.
Он рассмеялся:
– Наверное, потому, что в последнее время я слишком часто рисковал. Мне очень хочется преуспеть с тобой. Нет, только не так, как все прозвучало. Мои слова не означают, что я хочу лишь одного – затащить тебя в постель.
О, настанет день, когда свершится это чудо – но только не сразу, надо приближаться к этому постепенно. Медленно, но верно.
Она промолчала. Он взглянул на нее:
– О чем ты думаешь?
– Не могу выразить словами. – В полутьме ее глаза казались огромными. – Я… Словом, подобные дела… Теперь я слишком далеко от всего этого.
Губы Блисс поблескивали во мраке. В лунном свете четко обозначились очертания ее щек и подбородка.
– Теперь? Ты хочешь сказать, что у тебя было весьма бурное прошлое?
– Да, чрезвычайно… Я ведь всегда отличалась легкомыслием.
Он засмеялся. Она – тоже. Однако смеялись они недолго.
– Мы ничего не сможем поделать, Себастьян. Уже слишком поздно… Даже если бы мы действительно захотели жить вместе. Ты ведь согласен со мной?
– Нет.
Она легонько потянула его за уголок воротника.
– Я не собираюсь возглавлять борьбу против тебя и не намерена мстить. Это не мой стиль.
– Я приехал сюда не для этого, Блисс. И сказал тебе правду. Я хочу попытаться начать все сначала. Хочу, чтобы мы попробовали вместе. – Он тут же подумал о том, что, вероятно, поторопился – во всяком случае, не следовало говорить это сейчас.
Блисс медленно подняла голову.
– Себастьян, ты шутишь! Это невозможно. Мы же не знаем друг друга.
– Неужели?
– Я… я не знаю.
– Знаешь. Я остался прежним. Я такой же, как и пятнадцать лет назад, когда ты была готова бежать из дому, чтобы выйти за меня замуж.
– Этого не может быть.
Себастьян склонился над ней, заключив в объятия, крепко прижал к груди.
– Давай попробуем. Проверь, посмотри, изменился ли я.
Будь в машине немного посветлее, он увидел бы, что она вспыхнула. Блисс судорожно сглотнула. Затем Себастьян услышал ее вздох.
– Ну давай же… Поцелуй меня, подруга. Вспомни, какими мы были, когда поняли, что долго так продолжаться не может, что одних поцелуев уже недостаточно, что ласки и прикосновения уже не утоляют голод.
– Себастьян… – Она смутилась. Затем, потупившись, все же потянулась к нему губами. – Так странно… Такое необычное ощущение. Кажется, все хорошо знакомо – и одновременно все впервые. Это возможно?
– Возможно. Потому что тебе все действительно знакомо, но ты не думала, что это произойдет сейчас. Поэтому ты удивляешься.
– У тебя всегда, на все случаи жизни находились объяснения.
Себастьян чувствовал на губах ее теплое дыхание.
Поцелуи и объятия не могут утолить голод. Да, прежде он прибегал к таким любовным упражнениям, но они лишь увеличивали голод.
Блисс снова поцеловала его. Себастьян не торопил ее, хотел, чтобы она к нему привыкла. Поэтому сдерживал себя, не позволял себе взорваться, пытался обуздать свою страсть. Он лишь легонько обнимал ее.
Блисс же наконец осмелела. Обвив руками его шею, она поцеловала Себастьяна крепко и страстно, словно ободряя его, словно призывая ответить на ее поцелуй. Однако он понимал: потребуется время, чтобы научиться доверять ему. Поэтому нужно набраться терпения. Если ее поторопить, подтолкнуть даже едва заметно, она может испугаться, может снова затвориться в своей раковине.
Прикосновение ее груди волновало и возбуждало. Но Себастьян по-прежнему легонько обнимал ее за талию. Он знал: все эти горячие поцелуи – лишь повторение давно пройденного. Во всяком случае, так, наверное, считала Блисс.
От прикосновения ее длинных прохладных пальцев у Себастьяна сердце замирало. Она прикоснулась к его лицу, потом – к шее, провела ладонями по плечам, сунула руку под рубашку. Себастьян почувствовал, что джинсы его вот-вот лопнут.
Он постарался не думать пока о своей страсти. Решил, что Блисс сама даст ему понять, когда будет готова, когда почувствует, что одних поцелуев ей мало.
Поросль у него на груди, кожа, ключица, стальные мускулы на плечах под рубашкой – Блисс, осторожно перебирая пальцами, с любопытством обследовала каждый дюйм.
Наконец она немного отстранилась от него.
– Ты замечательно целуешься, – пробормотал он.
Оба рассмеялись.
– Ты всегда была способной ученицей. – Себастьян был готов перевести ее в категорию выпускников. Он уже давно приучил себя не думать о других мужчинах, которые наверняка проходили с ней не только стадию поцелуев; не мучил себя мыслями о первом мужчине, вкусившем сладость ее любви.
Этим мужчиной мог бы стать он.
– Мне хотелось бы все начать сначала. Знаю, ты считаешь мое желание нелепой и глупой затеей, но не станешь же ты утверждать, что между нами совсем ничего нет?
– Не стану.
В нем зародилась надежда.
