Они и сегодня, словно нарочно, оделись одинаково. Одинаковые джинсы, одинаковые джемперы стального цвета.
– Да, я способна разгадать любую загадку, – вдруг подала она голос, который, как ей показалось, немного дребезжал, – потому что разгадыванием загадок я занимаюсь в силу своей профессиональной деятельности.
– Да вы что! – неестественно оживился дед Глеба и Григория. – И кем же вы, милая леди, служите?
– Следователем, – коротко ответила она и впилась взглядом в лица парней.
Опешили оба. Это сто процентов. Глеб как раз тащил в рот кусок пирога и замер. Григорий окаменел с чашкой в руке.
– Как интересно, – фальшиво обрадовался Валентин Павлович. – И у вас получается? Получается раскрывать преступления?
– И еще как! – Она не сводила с парней взгляда.
– Но это же, наверное, опасно? – подал голос кто-то из гостей с другого края стола.
– Всякое бывает, – подергала она плечами и поморщилась.
Платье жутко жало в подмышках. Кожа зудела и чесалась. Ларисе не терпелось уйти в комнату, содрать его с тела, переодеться в спортивный костюм и…
И уйти хотя бы на пробежку, раз уехать она сейчас не может.
Могла бы, если бы не подслушанный накануне разговор.
– А как ваш муж реагирует на вашу работу? – неожиданно подал голос Глеб.
– У нее нет никакого мужа, – влезла Любовь Игоревна. И тут же поспешила добавить с виноватой улыбкой: – Ларочка очень разборчива.
– Довыбиралась, что в тридцать с лишним лет одна, – неожиданно и очень тихо фыркнул Григорий.
Но Лариса услышала. И все за столом услышали, потому что повисла такая тишина, что стало слышно, как звенит несчастная муха в паутине где-то между рамами.
Лариса ободряюще кивнула Любови Игоревне, сидевшей с несчастным лицом во главе стола. Медленно встала. Повернулась к Григорию и ядовито усмехнулась:
– Не очень-то и хотелось!
И ушла в свою комнату.
На то, чтобы собраться, у нее ушло три с половиной минуты. Она заправила постель. Разложила сверху бархатное платье для завтрака, от которого у нее сделались красными подмышки и живот. Не иначе аллергия. Схватила сумку в руки и пошла вниз по лестнице.
Ей было жалко Любовь Игоревну. Она очень старалась пристроить бедную Ларису. Всячески пыталась отдать ее в хорошие надежные руки. И каждый раз, когда ее попытки проваливались, на Ларису обижалась. Считала ее несговорчивой и придирчивой.
Интересно, что она скажет теперь? Наверняка пригласила своих внучатых племянников с той же целью – пристроить Ларису. А они вон как на нее отреагировали. Не понравилась она им. И кажется, никому не понравилась. И черт с ними со всеми. Ей прекрасно живется в одиночестве. Не нужно ей сильное плечо. У нее свои отличные. Натренированные.
Она остановилась с сумкой у дверей столовой. Заколебалась. Уехать, не попрощавшись, было нехорошо. Входить сейчас, в разгар веселья – а там у них было весело, все хохотали – тоже было так себе.
Она ей потом позвонит и извинится, решила Лариса. Развернулась и пошла на улицу к своей машине.
Машин за воротами на стоянке было еще много. Гостей ночевало, стало быть, прилично. Она швырнула сумку на сухую траву, открыла дверь, чтобы сесть на водительское сиденье. И тут услышала странный скрипучий голос. Замерла.
Голос звучал где-то рядом. Может быть, за три машины от нее.
– Что ты из себя фраера строишь? Договор дороже денег, понял? Что погоди, что погоди!
Последовала пауза, в течение которой обладатель странного скрипучего голоса без конца шагал из стороны в сторону. Лариса это поняла по шаркающим звукам его подошв. Потом человек грязно выругался, видимо, выслушав то, что его не устроило. Проговорил:
– Это мы еще посмотрим.
А потом еще:
– Бабка все равно не жилец.
И наступила тишина.
Лариса закинула сумку в салон. Села за руль и задумалась.
Что выходит? Скрипучий голос из телефонного разговора, который якобы принадлежал брату покойного мужа Любови Игоревны, все же существует? И он принадлежит мужчине, но не ее родственнику? Тогда кому? И кого этот человек, обладатель такого отвратительного голоса, называл фраером? Того, кто вчера за домом под лестницей говорил с неведомым Максом?
Блин! Что-то круговерть какая-то! Что-то много народу набирается. Целая банда!
И о какой, простите, бабке речь? Которая все равно не жилец? О Любови Игоревне?
Лариса осторожно выбралась из машины и обошла стоянку автомобилей вдоль и поперек. Никого. Ни единой души. Зато со стороны дома крики, смех, зазвучала музыка. Веселье продолжалось. Ей очень не хотелось разрушать все это, но все же она взяла в руки телефон и позвонила.
Любовь Игоревна долго не отвечала, наконец запыхавшимся веселым голосом произнесла:
– Да, Ларочка, где ты? У нас тут так весело. Ты у себя? Спускайся немедленно. Мы начинаем играть в фанты! И да, прости ты этого шалопая Гриню. Он нечаянно обидел тебя, а теперь переживает. И передает тебе свои искренние извинения.
На секундочку, Грине тридцать один год. И он мог бы сам за себя говорить. И извиниться самостоятельно.
– Любовь Игоревна, сейчас не об этом, – перебила ее Лариса. – Вы извините, но мне надо срочно уехать.
– Почему? – искренне расстроилась женщина.
– Вызвали на работу, – соврала Лариса. И заторопилась. – Но и не об этом сейчас. Я просто прошу вас быть осторожнее. И никому не доверять. Я тут совершенно случайно стала свидетелем одного, нет, даже двух разговоров… История с вашей квартирой не закончилась, как мне кажется. Никому не доверяйте.
– Ах, полно тебе, дорогая, – беспечно рассмеялась соседка. – Я здесь в таком окружении. Такие взрослые, сильные мальчики. Я под надежной защитой!
– Им не доверяйте особенно, – перебила ее Лариса. – Они ваши родственники, да. Но ими движет корысть. Будьте бдительны и осторожны. Я прошу вас!
Любовь Игоревна помолчала. А потом со вздохом произнесла:
– Милая, ты все же обиделась на Гриню. И теперь пытаешься мстить ему таким вот способом? Ай-ай-ай, как некрасиво, Ларочка. Я была о тебе лучшего мнения. Извини, меня зовут…
На этом разговор оборвался.
Лариса с сожалением глянула в сторону дома, где веселье набирало обороты. Села в машину и уехала в город.
Глава 5
Бабье лето закончилось внезапно. С вечера воскресенья подул ледяной ветер. Вырядившись в легкую ветровку, отправляясь в магазин за продуктами, Лариса промерзла до костей. И ворчала на себя всю обратную дорогу. Воздухом решила подышать перед сном! Не надышалась за городом! И теперь вынуждена трястись и уворачиваться от мелкого мусора и листьев, летевших в лицо. Все это вместе с пылью ветер поднимал с земли и заставлял кружиться дьявольским хороводом.
