— В таком случае ты совершенно права. Почему бы тебе не поспешить в Лондон на поиски идеально подходящего для тебя партнера? Только сначала не забудь дать ему заполнить анкету. Ты же не хочешь, чтобы тебе достался кто-то с несоответствующим характером?
— Очень забавно! — сказала Элли зло, но глаза ее наполнились слезами.
Однако это не уменьшило его раздражения.
— Мне жаль тебя, Элли. Неужели ты думаешь, что можешь спрятаться от жизни в спокойном и уютном местечке и никогда не выглядывать оттуда?
— Я думаю, что вправе решать, хочу ли поддерживать те или иные отношения или нет!
Ну что ж, это все, подумал Джеймс с мрачной ясностью. Элеонор Миллз — рассудительный книжный червь, рассудительный студент-медик, рассудительный врач. Она настолько рассудительна, что никогда не высунется из своего рассудительного, маленького и уютного мирка. Ему и правда было ее жаль.
Бедная женщина. Приехала в Ирландию помимо своей воли и впервые в жизни испытала здесь настоящую страсть. Впервые выглянула из своей скорлупы. Разве можно ее осуждать за это? Разве можно ее осуждать за то, что она решила вернуться в свой маленький благополучный мирок?
Она использовала меня! Джеймс воткнул нож в свежую рану и повернул его, чтобы сделать себе еще больнее. Подобно потоку черной желчи, его заполнили эмоции, которых он раньше никогда не испытывал. Хорошо, что он так быстро разобрался, что это за женщина.
— Ну что ж, желаю удачи. — Он встал, и она последовала за ним, немного изумленная резкой переменой его настроения. — Очень рад, что я тебе пригодился. — Засунув руки в карманы, он направился к парадной двери, не оглядываясь на Элли.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она вслед.
Он, фыркнув, посмотрел на нее сверху вниз от двери.
— Ты сама знаешь. Чуть-чуть поразвлеклась со мной, а потом образумилась и собралась вернуться в Лондон к своим делам…
— Это жестоко! — воскликнула Элли, и выражение лица ее стало жалким. — Ты говоришь так, будто я… использовала тебя…
Джеймс усмехнулся.
— Всегда рад услужить.
— Ты не можешь отрицать, что тоже использовал меня, — сказала она, поднимая на него глаза. — Ты сам говорил, что это будут отношения без привязанностей и обязательств. А теперь пошел на попятную лишь потому, что я…
Все, больше он никогда не будет целовать этот прекрасный рот! Никогда больше не испытает чувство полета, которое появлялось у него, когда его пальцы прикасались к ее лицу.
— Мы могли хотя бы попытаться… — В его голосе вновь прозвучала безнадежность.
— Джеймс…
Он услышал ее ответ в одном этом слове.
— Забудь, что я говорил. У тебя своя судьба, у меня своя. Удачи тебе.
Но ему все-таки еще нужно было отвезти ее домой. Он не мог пренебречь этой своей обязанностью. Они ехали в полном молчании. Она смотрела на ночные поля, быстро мелькавшие за окном машины. Когда они приехали, Элли, открыв дверцу, на секунду замешкалась, но Джеймс даже не посмотрел на нее.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Возвращение в Лондон к привычной жизни вызвало у Элли ощущение, как будто надеваешь старые туфли, сбросив привычные домашние тапочки, — не очень хорошо, но вполне удобно, когда чуть-чуть привыкнешь к ним. Элли с головой ушла в работу. Ей казалось, что эти последние несколько недель были не более чем сон. Квартира, показавшаяся ей холодной в сравнении с уютным домом отца, вновь стала ее домом. Точнее, местом, где можно прилечь и передохнуть, пока напряженный рабочий график не потребует ее возвращения к работе.
Но она старалась как можно меньше думать и о работе, и вообще о своей жизни здесь. А стоило задуматься об этом, как ее охватывало чувство, будто она попала в какую-то мясорубку. Она непроизвольно сравнивала лондонскую жизнь с тем, что было в Ирландии. Здесь воздух был не таким чистым. Люди были чересчур погружены в себя и недружелюбны. Ее тяжелая работа в больнице не оставляла ей ни на что времени. Ее квартира не имела индивидуальности. Даже ее друзья, казалось, были отделены от нее стенкой собственного благополучия. Раньше она и представить себе не могла, что способна отдать предпочтение жизни в провинции.
И главное, Джеймс. Больше всего Элли не хотелось думать о Джеймсе. Но воспоминания о нем липли к ней подобно паутине, и все ее усилия избавиться от них, до предела заняв себя работой, терпели неудачу.
Она вновь и вновь вспоминала последний вечер с Джеймсом, заново переживала чувства, которые испытывала тогда, и вдруг осознала, что полюбила его. Это вызвало у нее испуг. Как могло случиться, что она полюбила Джеймса Келлерна? Разве такое возможно? Это было все равно что оказаться в клетке, из которой нет выхода. До тех пор пока она убеждала себя, что ее толкнуло к нему просто плотское желание, все было нормально. Более или менее. Но любовь — это совсем другое дело.
С женщинами Джеймс Келлерн вел себя как самоуверенный циник, а Элли была слишком старой, слишком благополучной, может быть, даже слишком пугливой, чтобы бездумно отдаться страсти и в результате получить рану, от которой ей не оправиться до конца жизни. Надеяться на Джеймса Келлерна было так же глупо, как на постоянный на море штиль. А пускаться в плавание в шторм Элли была не готова.
Тем не менее, когда она разговаривала с отцом по телефону, ей все время приходилось сдерживать свое любопытство. Ей хотелось знать, что делает Джеймс, что он говорит, что чувствует, о чем думает. Когда отец несколько раз упомянул его имя, она прикинулась равнодушно-безразличной. Однако сердце ее забилось сильнее, стоило ей только услышать его имя.
А вспоминал ли ее Джеймс? Или он отправил ее в коробку с надписью «Прошлое»? Туда, где он хранил воспоминания о женщинах, с которыми расстался. Вспоминал ли он о ней с удовольствием или с облегчением?
Элли оторвалась от раздумий и посмотрела на часы — было семь вечера. Сегодня день ее рождения. Завтра у нее прощальный ужин с Генри. Он уезжает из Лондона, чтобы организовать собственную практику неподалеку от Йорка, города его детства. Вот они и решили отпраздновать ее день рождения и его отъезд из Лондона. И Элли должна будет улыбаться и улыбаться, хотя сейчас ей хотелось плакать.
Сегодня ей следовало бы уйти с работы пораньше. Сходить за покупками, приготовить самой себе праздничный ужин и посмотреть видео. Но оказалось, что ей надо задержаться в больнице. Так всегда случалось, когда она планировала уйти с работы пораньше.
Обычно Элли относилась к этим задержкам совершенно спокойно. Но в этот раз, когда ехала на такси домой, она испытала легкую обиду. Когда она станет старой и седой леди, достигшей вершин своей славы, все, что ей останется сказать, оглянувшись на прожитую жизнь; «Слава Богу, что всю свою жизнь я посвятила работе!»
Эта неизвестно откуда взявшаяся обида испугала ее. Работа всегда была чем-то, что она принимала с благодарностью. Она была ей необходима.
