Что ж… Пусть она мне потом врежет, но я вынужден пойти на срочные меры.
- Прости, - выпалил я, - но иначе ты не выдержишь.
И, рывком притянув ее к себе, поцеловал в губы.
Глава десятаяЯ даже не поняла, как именно это произошло. Сначала – потеряла контроль над собственным языком и наговорила кучу гадостей, о которых на самом деле даже не помышляла, а потом…
Гнев куда-то подевался. Я почувствовала странное спокойствие, растекавшееся в груди медом – чем дольше Рене целовал меня, тем сильнее становилось ощущение, будто у меня в жизни все идеально, и вообще, не о чем беспокоиться. Не осталось ни страха, ни злости, ни даже элементарного чувства самосохранения, которое я ценила выше всего на свете.
Был только Рене, и его царское величество умудрилось занять собой все пространство моих мыслей.
Чтобы прервать поцелуй – замечательный поцелуй, надо сказать! – мне пришлось приложить немалые усилия. Я уперлась ладонями в грудь мужчины, пытаясь отстраниться, и замерла, тяжело дыша. Он продолжал обнимать меня за талию, достаточно крепко, чтобы о высвобождении не шло и речи, и смотрел мне в глаза. На губах играла та самая вредная улыбка – такая, что взвыть хотелось.
- Ты совсем сдурел?! – выдохнула я.
- Зато теперь можешь считать, что у нас появился еще один атрибут жениха и невесты, - совершенно серьезно промолвил мужчина.
Жениха и невесты?!
- Слушай, да я тебя едва знаю!
- Лучше ты будешь едва знать меня, чем очень тесно познакомишься с остальными Истинными и с их пыточными инструментами. Так что радуйся, что твоему жениху тридцать, а не тридцать тысяч лет, - с вредной ухмылкой на губах отметил Рене. – Серьезно, не смотри на меня так, словно я только что сделал что-то ужасное. Или твоя религия запрещает тебе целоваться с мужчинами до свадьбы?
В его глазах играли хитрые искорки, не оставлявшие мне ни единого сомнения – издевался! Специально подначивал, сволочь, дожидаясь, что же я ему скажу. Провоцировал. Но злиться мне не хотелось. То самое кипучее чувство в груди пропало, оставив по себе лишь легкую пустоту.
- И что ты со мной сделал? – тяжело вздохнув, поинтересовалась я.
- Ничего. Просто поцеловал, - пожал плечами Рене. – Тебе даже понравилось.
- Ты слишком самоуверен, если считаешь, что твой поцелуй способен покорить любую женщину.
Он закатил глаза.
- Мой поцелуй действительно способен покорить любую женщину, - вредно протянул он. – Раз уж даже Матильда сдалась. Но у меня не было цели заморочить тебе голову. Я хотел тебя успокоить.
- Так людей не успокаивают! – возмутилась я.
- Еще как успокаивают, - покачал головой Рене. – Ты как чайник с кипящей водой. Пар из носика до самого потолка. А если тебе дорог этот швейный цех, не советую взрывать его раньше срока.
Конечно, он говорил очень правильные и разумные вещи – не считая того, что сам же меня до такого состояния и довел. И я сейчас в самом деле не могла возмущаться. Каждый раз, когда какой-то дух протеста вспыхивал во мне, и раздражение пыталось выйти наружу, в противодействие ему вступали иные силы, и я практически моментально успокаивалась. Не знаю, за счет чего это происходило, но мне казалось, будто весь негатив уходил во все еще покоившиеся у меня на талии руки Рене.
- Значит, забрал у меня излишки магии? – тихо спросила я. – А тебе не кажется, что это уже какой-то вампиризм?
Мужчина усмехнулся.
- Если что, я могу вернуть обратно.
Я отрицательно покачала головой. Обратно? Мне вспомнилось то жуткое ощущение распиравших изнутри эмоций, которые буквально кололи меня, пытаясь вырваться на свободу. Возвращаться в то состояние захотела бы только сумасшедшая!
- Не стоит. Моя магия как-то мне не особо нравится.
- Ты еще не умеешь ею управлять, - Рене улыбнулся и, убрав одну руку с моей талии, осторожно провел ладонью по моим растрепанным волосам. – Но научишься. А теперь пойдем-ка в общежитие. У тебя вроде две кровати? Надеюсь, ночью ты не попытаешься меня задушить?
Я помрачнела.
- Ты серьезно собираешься остаться?
- Да, - кивнул он. – Я не шутил про бульдозер.
Я сглотнула.
- Тебе будет неприятно, что я нахожусь рядом? – изогнул брови Рене.
Хотелось солгать, что да, но я понимала, что он мне не поверит. Неприятно? Да какое там! Но я точно не собиралась рассказывать этому мужчине о том, как он потрясающе на меня влияет. Что-то мне подсказывало, что Рене и сам прекрасно об этом знал. Уж кто-то прежде явно должен был ему об этом рассказать.
- Дело не в приятно или неприятно, - наконец-то пробормотала я, - а в том, что я не понимаю, зачем я вообще тебе понадобилась.
- Я же сказал, что просто хочу тебя защитить.
- Зачем?!
- Просто, - пожал плечами Рене. – Делаю доброе дело. Пойдем.
Он потянул меня за собой, собираясь увести в общежитие, но я остановилась и, прокрутив в сотый раз в голове слова Тамилы, выпалила:
- Это правда, что у тебя были отношения с Матильдой? И то, что ты убил ее?
Рене повернулся ко мне с таким видом, словно я только что достала нож и попыталась проткнуть им его сердце. Сглотнул и тихо поинтересовался:
- Ты иномирянка, откуда у тебя такая информация?
- Так вышло, - уклончиво ответила я, не желая сдавать источник.
Не хватало только из-за моего длинного языка подставить ни в чем не виновную Тамилу. Можно подумать, что это она придумала об убийстве! Если даже в этот глухой швейный цех дошла такая информация, значит, кто-то такое говорит!
- Так вышло, - протянул Рене. – Наболтали местные, да?
Я кивнула.
- Селена, небось? – сделал свои выводы он и взглянул на меня, щуря свои синющие, как два осколка неба, глаза.
Мое сердце издевательски заколотилось в груди, демонстрируя, что ему плевать на мозговые реакции – физически меня к мужчине тянуло, словно магнитом. Даже захотелось повторить поцелуй, хотя этого, разумеется, никак нельзя было делать.
- Да, у меня были отношения с Матильдой, - наконец-то промолвил Рене. – И в какой-то мере я виновен в ее смерти. Но я ее не убивал. Я вообще не хотел ничего плохого… Я ее любил. Очень зря, конечно, но любил.
Он отвернулся от меня и медленно побрел в сторону общежития. Конечно, не сутулился, не втягивал голову в плечи, но что-то в том, как мужчина шел, было отчаянное, усталое. Мне почудилось, будто Рене бормотал себе что-то под нос, но, когда я его догнала, поняла, что он не проронил ни единого слова – молчал и совершенно спокойно шагал вперед, глядя на маячившее недалеко кривое здание.
