Мотивировочная часть приговора Адриано Софри и его соответчиков наконец предана гласности. Речь идет о 753 страницах (не считая указателей), которые с избытком деталей разъясняют причины, побудившие суд Милана избрать тяжкую меру наказания, о которой уже шла речь.
Техническая оценка этого документа, конечно, выходит за рамки моей компетенции. Меня вновь интересуют сходства и различия между профессиями судьи и историка. На расхождениях мне нет необходимости настаивать. Что же до сближений, то я лишь замечу, что вопросы, приходившие мне в голову во время чтения материалов процесса, в большинстве своем касались проблем (доказательства, улики), которые судья a latere, составивший приговор, и председатель суда, скрепивший его своей подписью, обязаны были учесть. Стремясь упростить сравнение их труда с моим, я предпочел строго отделить первую фазу моей работы над текстом от второй. Таким образом читатель ясно увидит, каким именно путем мы пришли к столь разным, даже противоположным заключениям.
В процессы, источником доказательства в которых служит обвинение в соучастии, часто закрадываются подозрения в отношении карабинеров, полиции или судебных чиновников в том, что они оказывали какое-либо давление, говорили о благах или преимуществах, ожидающих готовых на все заключенных, или вступали в личные отношения с теми, кто соглашался сотрудничать с судом.
В данном деле Марино не являлся заключенным, подсудимым или подозреваемым, так что нельзя понять, с помощью какого инструмента можно было вынудить последнего взять на себя вину в совершении убийства и других преступных эпизодов. Кроме того, сами карабинеры, вызванные в суд по инициативе судей, опровергли слова заявителя и добавили аргумент, заставляющий сомневаться, что последний достоин доверия. Поэтому даже если частично стратегия защиты в широком смысле опиралась на предположение, что достойные порицания процессуальные действия или же действия, способные повлиять на надежность слов заявителя о соучастии в преступлении, имели место, то нет сомнений, что в данном конкретном случае гипотеза о тайном сговоре карабинеров с заявителем лишена всякого основания (Sent., с. 215–216).
Как мы видим, составители приговора о многом не говорят – ни о том, что, желая опровергнуть слова заявителя (т.е. Марино), карабинеры ждали почти два года, ни о том, что их вызов в суд последовал за показаниями одного из свидетелей (дона Реголо Винченци), разрушившими официальную версию о раскаянии Марино. Именно аргументация, умалчивающая об этих двух ключевых пунктах (см. о них выше главу X и далее), представляется мне «лишенной всякого основания» в том смысле, что она оставляет в прежнем виде все то недоумение, которое стремится рассеять.
б) Контекст и доказательства: ограбления. В главе XVII я постарался расшифровать аргументацию, приведшую к обвинительному приговору, по следам высказываний, сделанных заместителем прокурора Спатаро уже по окончании процесса. Я реконструировал ее так: «Если 1) ограбления, в которых, как утверждал Марино, он участвовал, действительно имели место и это доказано; если 2) часть из них была совершена, согласно Марино, от имени так называемого нелегального подразделения „Лотта континуа“; то тогда 3) показания Марино о смертном приговоре Калабрези, вынесенном так называемым исполнительным комитетом, и 4) о роли заказчиков, которую играли Пьетростефани и Софри, можно принять даже при отсутствии внешних доказательств».
Начнем с ограблений. В этом отношении не все обвинения Марино оказались признаны обоснованными. Например, Моттуру, Бомпресси и Педраццини, которые, по словам Марино, участвовали в одном из ограблений банка в Салудже (первый) и «Нуова пиньоне» в Массе (двое последних), в итоге оправдали, поскольку они не совершали этого преступления. В мотивировочной части приговора о Бомпресси и Педраццини сказано:
