Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
ТРЕТЬЯ причина социальной недееспособности молодого поколения — глубокая его маргинализация. В силу своей профессиональной деятельности мне часто приходится работать даже не в провинции, а в так называемой глубинке, в депрессивных 50-тысячных городах и затхлых райцентрах, где проживает примерно треть населения РФ. Я воочию наблюдаю процесс маргинализации населения, включая молодую его часть. Молодежь разделяется на два потока: одни четко настроены свалить отсюда и любой ценой закрепиться в ближайшем областном центре. Наиболее амбициозные молодые люди стремятся покорить столицу. Для них эталоном жизненного успеха является въехать к 40 годам в собственную квартиру, приобрести машину и успеть до пенсии расплатиться с долгами по кредитам.
Вторая категория отроков глубинки, вступающая в большую жизнь, желает взять свое здесь и сейчас. Быстрый путь к успеху — криминал. Простейший способ обретения суррогатного счастья — алкоголь, наркота и фри лав. Глубинка вставшей с колен Рассиюшки абсолютно депрессивна и социально дегенеративна. В провинции дела немногим лучше. Более-менее «креативный класс» оформился лишь в столице, но погоды он не делает.
ЧЕТВЕРТОЕ, и самое главное. В РФ нет того самого «постиндустриального» контура экономики, который бы генерировал запрос на новый общественный уклад. В свое время развитие индустрии и урбанизация в Российской империи создали социальную базу для краха феодализма в стране. При всем своем страхе и нежелании идти в ногу со временем Россия при трех последних царях хоть и с катастрофическим отставанием, но все же эволюционировала в правильном направлении. Сегодня в РФ наблюдается масштабная инволюция (деградация), когда не формируется новый экономический уклад, а лишь разрушается старый, индустриальный. Базисом экономики становится рентная модель хозяйствования, характерная для Средневековья с той лишь разницей, что тогда преобладала земельная рента, а сегодня в РФ — сырьевая.
По указанной причине никакого нового «пассионарного» слоя в Раше возникнуть не может. Тот, кому тесно и некомфортно в условиях путинской Духовноскрепии, кто не имеет шанса для самореализации здесь, видит только одну возможность — свалить из всего этого дерьма. Да, эмиграция — тоже форма протеста, но это сугубо пассивная его форма. Она серьезно ослабляет правящий режим, но не рождает оппозиции ему внутри общества. Более того, эмиграция стерилизует социальную базу протеста. Именно поэтому кремлядь и не стремится возводить железный занавес по примеру совка — нехай опасный элемент уезжает.
Революция происходит лишь в обществе, старая политическая надстройка которого перестает отвечать требованиям меняющегося экономического базиса, что порождает неразрешимые в существующей модели управления социальные противоречия. Классический пример: рост промышленности требует массу рабочих, и поэтому в странах, где бурно развивалась промышленность, крепостное право, как пережиток феодализма, ликвидировалось, феодальное дворянство утрачивало доминирующую роль в обществе и монархии уступали место буржуазным республикам.
Противоборство между буржуазией и рентной аристократией за господство в обществе — это принципиальный конфликт, совершенно неразрешимый в рамках феодального общества. Там, где побеждала буржуазия, происходил форсированный переход от аграрного уклада к индустриальному, эти страны начинали развиваться опережающими темпами. Те же общества, где аристократия смогла сохранить свое господство, неизбежно приходили в упадок и вынуждены были меняться или погибнуть.
* * *
Теперь честно скажите: какой глубинный социальный конфликт наблюдается в россианском обществе, кто является субъектами этого конфликта? Какая социальная группа представляет собой новый экономический уклад и почему она не может реализовать свои интересы в рамках существующей политической системы? В условиях отката из индустриального общества к феодализму социальные противоречия в принципе не возникают. Конфликт — это двигатель прогресса. Деградация же может протекать в условиях полнейшего консенсуса (это сейчас принято называть стабильностью), что мы и наблюдаем. Таким образом, население полностью утрачивает политическую субъектность и ожидать революции снизу не приходится.
Кто-то может возразить в том духе, что конфликт зреет между теми, кто грабит, и теми, кого грабят. Ребята, это голимая демагогия! Феодалы Франции грабили крестьян, французские капиталисты грабили наемных рабочих. Но конфликт в 1789 году возник между буржуазией и монархией, а вовсе не между эксплуататорами и эксплуатируемыми. И на стороне революционеров, и на стороне роялистов сражались друг с другом те самые ограбляемые ими рабочие и крестьяне. Причем потребовалось еще три революции 1830, 1848 и 1871 годов, чтобы буржуазия окончательно демонтировала монархию и прочие пережитки феодализма во Франции.
Схожую с Эрэфией ситуацию мы наблюдаем в Венесуэле. Уж там, казалось бы, население опущено на самое дно — массовый голод, тотальный дефицит, разруха. Средняя по стране зарплата в $30 — это уже на порядок ниже африканского уровня. И где революция? Ее нет и не будет, поскольку внутри Венесуэлы, идущей по инволюционному пути, нет спора между социальными группами (классами) за господство. Борьба внутри боливарианской бюрократии за место у корыта вполне может происходить, но это не повод и не причина для социального взрыва. Поэтому миллионы людей бегут из Венесуэлы (уже сбежало порядка 10 % населения), внутри страны происходят и будут происходить голодные бунты, но герильи против боливарианского режима не случится.
Венесуэла превратилась в самую криминальную страну мира, где убивают за еду. Но ведь голодные убивают таких же голодных — это не социальный конфликт, а всего лишь борьба биологических организмов за выживание по законам джунглей. Что безумно шокирует стороннего наблюдателя — это зашкаливающий в барио (так там называют фавелы) уровень поддержки правящего режима. То есть самые ограбленные как раз и составляют социальную базу грабителей. В РФ та же картина: между ограбленными и грабителями не только нет конфликта, но наоборот — бедные есть надежная опора клептократического режима. Нигде так не истово не любят Путина, как в депрессивных городах и вымирающих деревнях.
Так что, в принципе, при нынешних темпах деградации Великая Раша может стабильно загнивать еще лет 20–30, пробивая одно дно за другим. Постепенно опустится до уровня Венесуэлы, но и тогда восстания рабов в ней не случится.
Но это вовсе не гарантирует, что Духовноскрепия просуществует еще хотя бы пару лет. Она вообще может навернуться с грохотом и вонью в любой момент. Все процессы, ведущие к слому существующего уклада, развиваются с неумолимостью приближающегося поезда.
2.6. Раскол элит
Один из ключевых факторов надвигающегося кризиса путинской России — раскол элит. Без этого раскола революция принципиально невозможна. Да, с виду кремлевская братва выглядит монолитной группировкой, каждый член которой до гробовой доски предан пахану. Но видимость обманчива. Не все элитарии желают разделить эту самую гробовою доску в момент краха режима. Некоторые хотят его пережить и имеют на это очень серьезные шансы. Собственно, линию разлома в российском истеблишменте следует искать именно здесь — элита делится на тех, кто прикован к ржавому кремлевскому «Титанику» цепями и пойдет ко дну вместе с ним, и тех, кто имеет возможность в час Х вскочить в спасательную шлюпку и отчалить от борта тонущего корабля. Условно говоря, элита разделена на два основных лагеря — системных либералов и силовиков-имперцев.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
