Последнее слово вроде бы должно цапнуть за нервы, но нет. Николь говорила совершенно без подтекста.
— Хуже, чем в животных. Возьми любую закрытую группу людей, не слишком большую. Перестань вливать свежую кровь, и однажды наступит вырождение. Оборотней было создано крайне мало. Это дорого и очень рискованно. Но доминантные гены исправили "мало" на "много". Однако если нет, так скажем, внешней цели, то волк начинает браться за человеческую составляющую. Не сразу, конечно. Должно пройти достаточно времени.
Девочка задумалась. Мило прикусила нижнюю губу и соображала что-то свое, а он незаметно повел плечами, отгоняя прилипчивое желание схватить Николь в охапку и спрятать от всего света. Но отступить сейчас? Когда он буквально в одном прыжке...
Волк протестующе зарычал. Взметнулся лавиной совершенно ненужных воспоминаний, от которых перед глазами алые пятна пошли. Припомнил и холодную издевку ее папаши, и сальные взгляды единокровного брата, и затаенное предвкушение садиста Грина.
Сколько она лет в этом аду провела? И ведь не прогнулась. Не стала такой, как все… Это невозможно было игнорировать. Не думать, насколько сильной должна быть жажда оставаться человеком в хорошем смысле этого слова. И не оценить такого порыва тоже нельзя.
И как найти сил на все это плюнуть? Использовать, по сути, безвинную девчонку, натерпевшуюся по самое не могу. Ну и кто он после этого? Такой же обмудок, как ее папаша...
Дарк не сразу понял, что рядом никого нет. Погруженный в борьбу не с волком — уже с собой, сделал несколько шагов, прежде чем включиться в реальность и увидеть удиравшую куда-то девчонку.
И следом за этим ушей коснулся едва различимый вскрик. Протест, в котором звучала настолько отчаянная мольба, что в пот прошибло. Женский голос звал на помощь, и Николь услышала его раньше.
Дарк бросился догонять. По узкому проходу между двух домов-арок и вверх.
— Направо, — скомандовал, едва только приблизились к повороту. Шум вел из блока, где располагалась тюрьма и прилегавшие к ней постройки.
Дарк первым запрыгнул на высокое бетонное заграждение и рывком втащил на него девушку. Встревоженную, бледную до синевы.
— Николь…
Истошный крик повторился, к нему добавилась брань, сдобренная звуками ударов. Девочка рванула так, что он еле нагнал. Бежали они недолго — несколько поворотов, и глазам предстала отвратительная картина.
Несколько оборотней-охранников решили поразвлечься с рабыней. Двое держали, а третий уже пристроился сзади. Девушка пыталась вырваться, кричала, но оплеухами и пинками ее втыкали обратно в землю.
Она ничего не видела, кроме испуганных, безумных от боли и осознания происходящего глаз девушки. И не чувствовала ударов ни своих, ни чужих. Пальцы рвали все, до чего она могла дотянуться. Николь царапалась, кусалась, молотила руками и ногами, изо всех сил пытаясь ударить как можно больнее.
Потому что больше ее никто не держал. Не было грубых рук охранников и крепкой хватки за шею, вынуждавшей смотреть на творившийся кошмар. Смотреть и не уметь помочь ничем. И знать, каждую секунду понимать, что это ты — причина всего происходящего.
Зубы впились в чью-то плоть, и рот наполнило кровью. Не ее. Не из разбитой отцом губы, а чужой. Сверху послышалась ругань, ее схватили поперек талии и поволокли в сторону, но вцепившись в свою жертву намертво, Николь не собиралась отпускать.
Потом. Когда убьет. Похоронит голыми руками прямо тут, перед этим изломав каждую кость и отрезав к чертям собачьим гнилой отросток между ног.
— Не смей закрывать глаза, сука. Вот что будет с твоей мамашей в следующий раз.
Распиравшая изнутри ярость вырвалась на волю животным рычанием. Она не будет смотреть! Больше не будет, и не позволит кошмару продолжаться!
За талию дёрнули сильнее, но Николь клещом вцепилась в ублюдка, стремясь добраться до горла и перегрызть его нахрен. Хватит! Ее никто не удержит!
Но в шею опять что-то ткнуло, коротко и быстро... Темнота перед глазами закрутилась бешеным водоворотом и сознание исчезло, оставляя ее скулить в бесконечной пустоте.
* * *
— Айс, мать твою, да сделай что-нибудь!
— Я и делаю, — оборотень щелкнул по шприцу, выгоняя пузырек воздуха. — Свали, будь добр. Мешаешь.
Руки чесались ответить ударом в челюсть, но беловолосая сволочь — единственный, кто мог помочь.
Николь лежала на кушетке. Бледная, глаза полуприкрыты, будто в себя смотрит, а правая скула багрово-синяя — удар охранника, которому он сразу руку сломал. А на дуэли шею свернет. Всех трех вызвал, как только удалось отцепить девочку от исцарапанного в лоскуты оборотня.
Еле спеленал ее — Николь шипела, кусалась, дралась будто сумасшедшая. Никакие уговоры не помогли, и ему тоже перепало ногтями по лицу. Так прошлась — чуть глаз не выцарапала, до сих пор регенерацией печет. Требовала пустить в самых заковыристых выражениях. Пришлось отключить, но прием самый стандартный, который сознание максимум на час притушит. Так почему уже третий пошел, а она все никакая?!
Дарк рефлекторно сжал кулаки, наблюдая, как игла входит под тонкую кожу. Даже шприцов нормальных — безболезненных — нет, один древний хлам. Но девочка не вздрогнула — так и осталась лежать. Сломанная куколка, и виноват в этом он.
— Почему она не реагирует? — прорычал уже не своим — почти звериным голосом. Волк взбесился до алого марева перед глазами, еще немного — и сознание расколется надвое, не выдержав яростной атаки.
— У нее шок. Дарк, не дави, дай мне поработать.
— Да ты ни хрена не делаешь! — взорвался бранью. — Колешь только какую-то дрянь!
— Успокоительное.
— Плевать! Я и сам могу это сделать! Верни ее в сознание!
Айс аккуратно положил шприц на поднос, и как по щелчку в палате материализовалась Нора. Волчица молча подхватила использованные инструменты и так же бесшумно скрылась.
— Я не могу вернуть ее в сознание, — произнес Айс, только женщина отошла дальше. — Тут нужен спец по мозгам — физически девушка не пострадала.
Дарк с чувством выругался. Прогулка, мать его, просто шикарная! И зачем Николь слушал? Должник, мать его.
— Оставь ее тут… — начал было Вирджинс, но быстро заткнулся под его взглядом. — Как хочешь. Я соберу нужные лекарства, через три часа еще доза.
Сам тоже дерганый, и на лице искренняя тревога. А ему вдруг подумалось — за несколько часов Айс и Николь наверняка разговаривали больше, чем он за все время.
Зацепив на пояс контейнер с лекарствами, Дарк подхватил Николь на руки и бегом в логово. Оставить ее тут не хотели ни человек, ни волк.
Дорога смазалась в одно серое пятно. Его не пытались останавливать и спрашивать ни о чем тоже. Мобильник пищал, сообщая о зарегистрированном вызове на дуэль и еще о пропущенном звонке — наверняка вожак уже в курсе, но сейчас Дарку не до этого. Напряжение росло с каждым ударом сердца. Где ему психолога тут достать? Кучка оборванцев, еле сводивших концы с концами.... А что если девочка не очнется? От одной мысли бросило в озноб и жар одновременно. Ну, Оржевски… мразь конченая, чем же он так родную дочь допек? Представить страшно, хотя Дарк уже догадывался.
