— Имелись три причины. Во-первых, хотел показать тебе Скай.
— Но я не способна видеть.
— Способна. И увидишь. Не меньше, чем другие. А уж как тебе в этом помочь, это моя забота. Еще мне хотелось показать тебе свой дом, как я тут живу, чем занимаюсь.
— Ясно чем, стараешься не впускать двадцать первый век.
— Работенка нелегкая, но должен же кто-то это делать. Треть всех растений и четверть млекопитающих исчезнут в наступившем столетии.
— Боже милостивый!
— Не такой уж и милостивый. В сравнении с другими богами наш Господь довольно безалаберный субъект. Осторожнее, не споткнись о порог.
Мы снова вошли в душное тепло кухни, и Кейр захлопнул дверь.
— Ну а третья причина?
— Абсолютно эгоистическая. Ты для меня как десерт, Марианна. Как коробка с шоколадными конфетами.
— Я думаю! Но все равно спасибо.
— И от этой коробки потерялась карточка, на которой указано, с чем конфеты. Никогда не знаешь, какая попадется, с мягкой сливочной начинкой, с чем-то тягучим, как ириска, или с крепким ликером.
— Мне показалось, ты не любишь сюрпризов от жизни.
— Но люблю конфеты с сюрпризом.
Тепло одевшись, они вышли наружу и остановились у крыльца.
— Местность тут у нас неровная, но мы будем идти медленно. Я не дам тебе упасть, не бойся.
— Спасибо. Падать я привыкла. Это все мелочи.
— Не мелочи, если поблизости нет больницы. Ты когда-нибудь пользовалась трекинговыми палками?
— Нет. Я хожу по тротуару или по тропинке, по бездорожью очень редко.
— Вот, попробуй. Давай сюда руку… — Он накинул ей на запястье петлю, закрепленную на конце палки, потом, округлив легким нажимом ее пальцы, приблизил их к ручке. Ему бросилось в глаза, какие разные у них руки: у нее маленькие, узкие, у него кисть вдвое больше, пальцы толстые, обветренные, но ловкие, привыкшие управляться со снастью, хоть в штормящем Северном море, хоть в песчаную бурю в пустыне. Когда пальцы Марианны наконец обхватили резиновую ручку палки, он сжал их, будто закрепляя, потом убрал свою руку, но явно нехотя.
— Теперь постой спокойно, я отрегулирую длину. Тебе будет удобнее, если я сделаю их повыше. Можешь опираться на палку и на мою руку. Или попробуй идти одна, тогда тебе понадобятся обе палки. Пользоваться ими как тростью невозможно, потому что почти все помехи и препятствия наверняка скрыты под снегом, их не обстукаешь. И сохранять равновесие действительно сложно. Опираясь на палки, даже на одну, устоять на ногах проще. С двумя ты точно не упадешь, но тогда я не смогу тебя поддерживать. Решай сама. Палки легкие, раздвижные, их можно сложить и убрать в рюкзак, если тебе будет неудобно.
— Нет-нет, очень даже удобно. Думаю, я сумею приладиться. Если я пойду за тобой, то это как по тропе, я же смогу понять, где твои следы. Ты будешь королем Венсесласом[24], а я, как его слуга, буду идти по твоим следам. Только предупреди, если захочешь остановиться, иначе столкнемся.
— Договорились, ну, в путь. Если будет трудно, скажи, тогда останемся тут и сразимся в снежки.
— А куда ты собрался меня вести?
— Пройдем вдоль ручья, может, до водопада, если погода не испортится. Посмотрим, как ты приладишься к палкам. Надеюсь, двигаться будем все же не очень медленно, иначе ты замерзнешь.
— Не замерзну, не волнуйся.
— Перед тобой открытое пространство, до деревьев примерно пятьдесят футов. Так что смело шагай, тут есть небольшой подъем, но, когда идешь с палками, он вообще не чувствуется.
Они пошли, сначала медленно, пока Марианна привыкала к тренинговым палкам, потом нормальным шагом. Продвигались достаточно быстро, хотя Кейр, тайком от Марианны, иногда отбегал назад, посмотреть, как она управляется с палками.
— А водопад когда-нибудь замерзает? — громко спросила Марианна.
— Замерзает. Но пока не замерз. Не так уж и холодно.
— Лед ведь безмолвный?
— Ты отстаешь.
— Я задумалась. Думала про ручей и водопад, что они замрут, когда оледенеют. И музыка воды умолкнет. Когда это случится, настанет тишина, наверное, она бывает зловещей. Ведь музыка застынет.
Марианна азартно осваивала снежную целину, стараясь попадать в следы Кейра. Он, отбежав назад и встав на невидимый под снегом узловатый корень, подбадривал ее, говорил, что у нее здорово все получается. Иногда с веток обрушивались комья снега, рассыпаясь, окатывая вдруг холодным душем. Марианна, хохоча, подставляла лицо снежной невесомой пыли, слизывая ее с запорошенных губ. А Кейр смотрел на нее, опершись рукой о ствол.
— Ты, что ли, сзади, Кейр?
— Нет, — отозвался он, слишком поспешно.
— Врешь.
— Как ты узнала?
— Голос твой был впереди. А потом ты вдруг ускорил шаг, будто сбился. Ты не из тех, что могут легко заблудиться. Тем более на знакомой территории.
— Ты отличный следователь, шеф. Ладно, пойду медленнее. А ты расскажи еще про застывшую музыку.
— Иди прямо, не отбегай, тогда расскажу.
Когда они двинулись дальше, Марианна продолжила:
— Кто-то мне сказал, что так называют архитектуру. Застывшая музыка. Я обрадовалась, это сравнение очень помогает. Я ведь никогда не смогу узнать, каковы здания, тем более высокие. Я могу ощутить фактуру каменных плит в соборе, но представить картину в целом — это уж ни-ни. Я не знаю, как выглядят солнечные зайчики от витражей, и эти, ну… контрфорсные арки, и как все это смотрится в целом… пропорции всего этого великолепия.
Кейр брел какое-то время молча, потом замедлил шаг, потом остановился. Когда она приблизилась, он коснулся ее руки.
— Я тут, стою.
— Что-то не так? Я еще не устала.
— Это здорово, нам еще далеко. Ты концерт Пуленка знаешь? Для органа с оркестром?
— В общем, да. Но не особенно хорошо. Он звучит несколько угрожающе, всего очень много, чересчур, если честно. Ой… — Ее голос замер. — Ты хочешь сказать, что он похож на…
— Да-a, по ощущениям очень близко, по-моему. Это первое, что пришло в голову, но я еще подумаю. Что с тобой? — Он увидел, что она стоит с опущенной головой, вся как натянутая струна, такой он ее видел в Ботаническом саду, когда она еще не рассказала ему про гибель мужа. — Марианна? Я тебя чем-то расстроил?
