Прежде чем вылезти из машины, я глубоко и безнадежно вздыхаю.
- Тебе некуда бежать, - кричу я.
Макенна успела добраться до самой ограды. К счастью, плен не полностью уничтожил ее способность воспринимать реальность. По периметру дома тянется шестифутовый забор, а к фасаду прилеплена ярко-красная наклейка "под напряжением".
Она идет вдоль забора в поисках прохода.
- Пожалуйста... - умоляет она, когда я подхожу. - Я не хочу умирать вот так. Не зная... не видя его в последний раз. Ты не можешь похоронить меня в лесу.
Христос. Я вытираю лицо руками. Я очень устал. Слишком измотан после кражи тела из морга, чтобы справиться с ее безумием.
- Просто садись в эту чертову машину.
Она снова пытается бежать. На этот раз я бросаюсь вдогонку, хватая ее за талию, прежде чем она успевает сделать еще несколько шагов по двору.
- Здесь нет соседей, Мак. Никого. Отсюда нет выхода.
Я несу ее, брыкающуюся и визжащую, к машине, и усаживаю ее на пассажирское сиденье. Мне удается перекинуть ремень безопасности через ее грудь, и защелкнуть его. У меня остался один кабельный жгут, и я использую его, чтобы стянуть ее запястья вместе вокруг ремня.
Не самый лучший способ ее удержать, но ...
- Если ты попытаешься выброситься из машины на ходу, это будет глупо. В конце концов, тебя просто потащит за ремень.
С упрямством она несколько раз дергает ремень, прежде чем сдаться. И я вижу, как сдувается ее смелость.
- А какая у меня альтернатива? Подвал?
В ответ я шлепаю поводком по приборной доске.
Я не могу видеть ее глаза, а мне это необходимо. То, как деликатно я откидываю ее волосы в сторону, кажется мне странным. Мышечная память явно подводит меня за отсутствием практики. Я вижу это по тому, как ее глаза пронзают меня насквозь. Эти темные озера светятся от отвращения.
Она отводит голову в сторону, и я хватаю ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня.
- Ты хочешь убить меня или сбежать? Ты не можешь получить и то, и другое, Мак. Сделай свой безумный выбор.
Она плюет мне в лицо.
Я никак не реагирую. Я не двигаюсь, глядя ей в глаза, моя ладонь прижата к ее лицу. Затем я слизываю ее слюну со своих губ с порочностью, которая будоражит давно потухшие угольки похоти.
- Продолжай провоцировать монстра, и я покажу его тебе.
Я захлопываю дверцу. Больше никаких игр. У меня есть всего несколько часов, и я хочу добраться к месту до рассвета.
Поляна выглядела именно такой, какой я ее оставил - с россыпью недавно упавших веток от бури. Я припарковался подальше и оставил Макенну в машине, пока убирал брезент.
Гнилостный запах мертвого тела вызывает тошноту и отвращение. Этот смрад встречает меня мощным ударом, когда я откидываю толстый пластик. По всей границе я расставил ловушки для животных, ведь этот запах привлекает хищников: от медведей и до пум.
К счастью, похоже, редкий ливень загнал более крупных животных глубже в лес. Проливной дождь тоже помогает ослабить трупный смрад.
Я возвращаюсь к «Чарджеру» и открываю багажник. А затем, подойдя к переднему сиденью, смотрю на Макенну.
- Ты поможешь мне. И было бы крайне глупо с твоей стороны пытаться сбежать в этом месте. Если ты не умрешь от переохлаждения, то тебя наверняка растерзает медведь.
Я отпираю ее дверцу и достаю охотничий нож. Я одариваю ее долгим, пытливым взглядом, когда просовываю лезвие между ее запястьями.
- Я не собираюсь тебе помогать, - говорит она.
Я разрезаю стяжку.
- Посмотрим.
Вылезая из машины, она осматривает окрестности. Макенна выглядит более спокойной и уравновешенной. Поездка, должно быть, охладила ее пыл. Признаюсь, в подвале я тоже схожу с ума, мне нужно быть на открытом пространстве, чтобы ощущать реальность.
Но моя реальность сильно отличается от ее. Возможно, ей действительно понадобилось всего несколько дней, чтобы сойти с ума.
Я хватаюсь за труп Майера и смотрю на нее с поверх машины.
- Возьми его за ноги.
На самом деле мне не нужна ее помощь. При жизни Майер был худощавым парнем. Мертвым он слегка тяжелее, чтобы таскать его на себе, но я словно создан для этого дерьма. Раньше я был занят не той работой. Я должен был специализироваться на смертельной мести еще в колледже.
К моему удивлению, Макенна хватает его за лодыжки, совсем не брезгуя. Она же коп, напоминаю я себе. Она уже видела мертвые тела. Дело в том, что я, честно говоря, мало что знаю о ней. Я был так увлечен Ройсом Хадсоном, что не замечал его напарника. Ее не было на моем радаре.
Как только Майер оказывается у края ямы, я прыгаю внутрь и снимаю крышку с бочки. Макенна прикрывает нос своей курткой.
- Ты оставил Келлера здесь на все это время? - В ее голосе звучит обвинение. Словно я должен был похоронить этот кусок дерьма.
Я извлекаю канистру с бензином из грязи и обливаю им Келлера. Вылезая из ямы, отвечаю ей:
- Нельзя сжечь свежий труп, - я занимаю место рядом с ее хрупкой фигурой и достаю из кармана коробок спичек. Я чиркаю одной и наблюдаю за тем, как огонек танцует, подрагивая в воздухе, прежде чем бросить его в бочку.
Наступает напряженная пауза, когда спичка догорает, а затем огонь с ревом оживает до высокого пламени, быстро охватывая тело словно в аду.
- Люди думают, что все, как в кино, - произносит Макенна. - Мне доводилось исследовать места пожаров. Наполовину обугленные тела. Всегда что-то остается.
Я украдкой бросаю взгляд в ее сторону, гадая, насколько это ехидное заявление должно было оскорбить меня.
- Если только ты не убедишься, что это не так.
На меня накатывает осознание, что мы с ней сейчас разговариваем. Этот разговор тревожил меня, но впервые с тех пор, как началась эта трагедия, мне захотелось поговорить с другим человеком.
- Бензин выгорает, - продолжаю я. - Поэтому необходимо постоянно подливать горючее в огонь. Горящее тело выделяет жир от термического воздействия. Так что ты не сможешь сжечь тело, как хворостину на костре в детском лагере. Металлический каркас емкости отражает поглощаемое тепло. Тело горит быстрее и тщательнее. И ничего не нужно подчищать. Двух зайцев одним выстрелом.
Она смотрит прямо на меня.
- И ты так детально изучил этот вопрос только для того, чтобы избавляться от тел?
- Я использую сварку и ламповую горелку для выдувания стекла. Так уж получилось, что в искусстве действуют те же принципы, что и в смерти.
- Я на это не куплюсь. Смерть уродлива. Нет ничего поэтического или художественного в передозировке или, - она сурово смотрит на меня, - в убийстве.
