Книга Не убежать от искушения - Кейт Хьюит

Милли смотрела, как Алекс отошел в сторону, развязывая галстук и снимая с плеч пиджак. Даже сейчас… Особенно сейчас он был невероятно привлекателен. В его теле ощущалась сила и врожденный авторитет. На его лице — воспоминания о пережитой боли.

Милли хотела подойти и положить руки ему на плечи.

Сейчас она была готова признаться, что любит его.

— А начало состоит в том, — холодно заговорил Алекс, — что мой отец был ужасным человеком. Он распускал руки и на маму, и на меня, и на мою сестру Дафну. — Милли открыла рот от ужаса и печали, но Алекс продолжил прежде, чем она смогла что‑то сказать. — Но он был достаточно хитер, и за пределами нашего дома никто ничего не знал. Для нас же он всегда преподносил это так, что это мы его спровоцировали. — С полминуты Алекс молча стоял у окна, погруженный в воспоминания. — В приступе агрессии он был ужасен.

— Алекс, прости, что я…

— Со стороны мы казались идеальной семьей. Отец был успешен, мама красива, а мы с Дафной — образцы для всех остальных детей. На самом же деле мы просто были напуганы. Мы были очень закрытой семьей, иначе и быть не могло. Мы ни с кем не дружили, а со знакомыми людьми общались постольку‑поскольку. Что и говорить, так нам было проще.

С болью в душе Милли поняла, как много это объясняет. Вот откуда стремление Алекса сохранять дистанцию и держать весь мир на расстоянии.

Засунув руки в карманы брюк, Алекс смотрел в беззвездное небо.

— Но в какой‑то момент отец перешел все границы. Он сломал маме руку, а скрыть такое было уже сложно. — Последовала еще одна пауза. Милли ждала, что Алекс повернется к ней, но этого не произошло. — Я вступил с ним в драку. Мне было уже пятнадцать лет, я был практически мужчиной. И я забил его почти до смерти. Сломал ему нос и запястье, выбил челюсть. У него было внутреннее кровотечение. Я избил его так, что он провел в больнице больше месяца.

Милли невольно поднесла ко рту руку. Она знала, что исповедь Алекса шокирует ее. Так и случилось. Но все же ей хотелось дослушать до конца.

— Что случилось потом? — тихо спросила Милли.

— Он подал на меня в суд. Этот человек думал, что он выше закона. В каком‑то смысле так оно и было, благодаря его связям. — Алекс протяжно выдохнул и пожал плечами. — И меня забрали в исправительную колонию для несовершеннолетних. Там я провел несколько месяцев. Не самых лучших в моей жизни. Когда же я вышел, отец уже развелся с мамой и уехал по работе на Ближний Восток. А мама вскоре вышла замуж за моего отчима Кристоса.

Милли знала, что это еще не конец — далеко не конец! — и она ждала. После долгого молчания Алекс заговорил вновь:

— Меня распирало от злости. Мне казалось, что жизнь закончилась, но Кристос взял меня под свое крыло. Он относился ко мне как к собственному сыну. От него я научился совладать с собой. — Последовала очередная пауза. Сердце Милли колотилось, но она терпеливо ждала продолжения. Неужели в столь страшной истории может быть что‑то еще? Но Милли знала, что самое ужасное впереди. Алекс еще ничего не сказал о сестре. — Дафна рано вышла замуж, — продолжил Алекс. — Ей было всего двадцать лет, а ее муж тоже был любитель распускать кулаки. Его звали Николаос Аганос. Сначала мы не могли понять, что происходит. Дафна умело все скрывала. Мы все профессионально умели скрывать побои. А еще мы профессионально закрывали на все глаза. Возможно, поэтому ничего и не видели. Но, как бывает всегда в таких случаях, в какой‑то момент все стало совсем плохо. Два года назад Дафна сбежала от мужа с их четырехлетним сыном Талосом. Они прибежали ко мне. — Алекс замолчал и повернулся к Милли. Его лицо побледнело, тело заметно напряглось. — Никогда не забуду, как она выглядела в тот вечер. С синяками под обоими глазами. Синяки были даже на шее!

Его голос дрогнул, и Милли протянула руку в надежде успокоить его хоть как‑то. Она уже знала, что Дафна мертва и ее сын тоже. Она уже боялась слушать дальше про пожар.

— О, Алекс…

— Талос был так напуган, что онемел. Он не мог сказать ни слова, просто вцепился в маму и прятал лицо.

— Боже, как это ужасно, — прошептала Милли. Она знала, что тут не к месту любые слова, но не смогла сдержаться. — Алекс, мне очень, очень жаль.

— Знаешь, какая была моя реакция? — спросил Алекс ледяным тоном, который Милли успела забыть, но который уже ненавидела. — Я разозлился. Как и раньше, с отцом. Я почувствовал приступ ярости, неподконтрольной мне злости. Я не мог совладать с собой и дал гневу выход наружу. Я позволил агрессии собой руководить. Вот какой я человек, Милли. Человек, который ничему не учится. Чем я после этого лучше своего отца?

Милли смотрела на него с непониманием.

— Алекс, что именно ты имеешь в виду?

— Я оставил их там, Милли. Я оставил Дафну и Талоса. Одних в моем доме. Зная, что им больно и они напуганы. Я поехал искать Аганоса. И я знал, что, когда я найду его, я его убью. — Алекс холодно улыбнулся. Даже в кино у последних злодеев Милли не видела такой холодной улыбки. — И поверь мне, я и правда убил бы его.

Сердце Милли сжалось от испуга. Нет, это был не просто испуг. Это был настоящий страх.

— Но ты его не нашел…

— Нет, и знаешь почему? Потому что, пока я искал его в городе, он приехал ко мне в дом и поджег его.

Милли отпрянула в ужасе.

— Нет…

— Да, — развел руками Алекс. — Дафна и Талос спали, а двери все были закрыты. Когда я вернулся, дом уже полыхал.

Но откуда шрамы у него самого? Милли смотрела на Алекса — пальцы сжаты в кулаки, грудь вздымается, глаза полны обиды и боли.

— Ты зашел в горящий дом. — Милли скорее утвердила, чем спросила. — Ты пытался их спасти.

— Пытался, а что толку? Когда я вошел, они уже были без сознания от дыма. Они лежали в обнимку. Я почти уже вытащил их на улицу, когда мне в лицо влетела отвалившаяся балка. И все это было бессмысленно. И Дафна, и Талос умерли от отравления дымом в течение часа.

— О, Алекс…

— Если бы я их не оставил…

— Но ты не мог знать, — перебила Милли. Теперь она понимала, через что пришлось пройти Алексу. За что он себя винил и отчего страдал. — Пожар случился не по твоей вине.

— Даже если спичку зажег не я, — Алекс поднял глаза к потолку, — пожар все равно моих рук дело. Я осознанно выбрал гнев, а не сострадание. Я предпочел месть, а не помощь сестре и племяннику. И в результате они оба погибли.