Затушив сигарету о кирпичную стену, выкинул окурок в засохший куст смородины.
— Да брось, я же вижу, как ты на меня смотришь. Демьян ничего не узнает, — ухватившись за мой воротник, Лерка, не удержав равновесия, завалилась назад, и чуть не утащила меня за собой на заплёванную землю.
— Лер, ты пьяная, иди в дом! — отцепив её руки от куртки, поднял шатающуюся фигуру за предплечья.
Взмахом головы откинув прилипшие к щекам волосы, Лерка дёрнула плечом, избавляясь от моей хватки:
— А что не так? Недостаточно красивая для тебя? Или тебе только богатенькие со?ски интересны? — сузив глаза, обиженно прошипела она.
— Даже если бы ты не была подругой Демьяна, я всё равно бы на тебя не посмотрел.
Вскинув голову, Лерка сверкнула недобрым взглядом.
— А вот пойду сейчас и всем расскажу, что ты до меня домогался тут, пока никто не видит. Хочешь? — взялась руками за ворот блузки и резко дёрнула в разные стороны. Одна пуговица отскочила и, едва слышно ударившись о ступеньку, улетела куда-то в траву. Из выреза, ставшим ещё больше, вывалилась тяжёлая грудь.
Я смотрел на эту картину и осознавал, что никогда не свяжу свою жизнь с пьющей девушкой. Если раньше она была мне просто безразлична, то теперь стала противна. Устроила какой-то цирк.
— Делай, что хочешь, — махнув рукой, пошёл к воротам, игнорируя взорвавшегося громким лаем пса. Лерка грязно выругалась, крикнув вдогонку что-то о том, что я ещё пожалею.
Открыл тяжёлый засов и вышел на тёмную улицу, освещаемую лишь тусклым светом льющимся из окон домов.
Стараясь не угодить в заполненную подмёрзшей грязной жижей колею, пошёл вдоль дороги, умудряясь особо не шуршать, дабы не выводить из себя местных собак, отважно охраняющих хлипкие лачуги.
Ну Лерка, дура. Клеиться к другу своего парня практически у того под носом. На что она надеялась вообще?
А я за неё ещё впрягался. Ну не за неё, конечно, по просьбе Демьяна, но ведь из-за неё же. Всё, это был последний раз, когда я хоть что-то делал ради этой особы, больше палец о палец не ударю.
Никогда не нравились вот такие доступные девчонки, которых только помани, и они сразу же на всё готовы. Но, к сожалению, попадались всегда именно такие, ничего даже делать не надо, как-то ухаживать, добиваться, они сами и на свидание пригласят, и даже домой проводят. Минаева, конечно, пытается сделать вид, что крепкий орешек, но кого она хочет провести? Тогда, в подъезде, и за грудь себя дала потрогать, и за задницу. Если бы маменька её домой вовремя не позвала, кто знает, чем бы наши лобызания закончились…
Впереди замаячила длинная трёхэтажка «бомжатника»: угольно-черная, с желтыми прямоугольниками светящихся окон. На фоне дымящихся труб промзоны, картина являлась будто зарисовкой из какого-то низкопробного хоррора.
Десять вечера — время детское, но автобусы в такой час в эту дыру уже не ходили, пришлось смириться, что придется минут сорок идти пешком, если, конечно, не удастся поймать попутку.
От исписанной матерными словами и обгаженой зловонной мочой остановки отделилась тень. Низкорослый, но довольно крепкий пацанчик в спортивках с лапмасами, тихо свистнул:
— Слышь, стой, закурить будет?
— Не курю.
Засунув руки глубже в карманы ветровки, прошёл мимо. Все знают, что Машмет — стрёмный райончик, все городские отбросы тусуются именно здесь, на блатхатах. Торчки, откинувшиеся из мест не столь отдалённых, «авторитеты» и просто беспредельщики, которым лишь бы до кого-то докопаться. Замеса я никогда не боялся — шесть лет рукопашного не прошли зря, но связываться на пустом месте не хотелось.
— Да стой ты, — крикнул крепыш, и уверенно засеменил следом.
— Да стой ты, — крикнул крепыш, и уверенно засеменил следом.
Я остановился, внутренне подобрался и приготовился дать сдачи.
Местные не церемонятся — без суда и следствия сразу же заряжают в табло, и только потом решают, кто прав, а кто виноват.
Вдруг, откуда ни возьмись, нарисовались ещё четверо, перегородив дорогу. Лиц в темноте было не разглядеть. Приняв враждебные позы — ноги на ширине плеч, руки скрещены на груди, отрезали путь к отступлению.
Какого чёрта? Один на один я бы запросто уложил коротконогого, но сразу пятерых… Это только в кино Жан-Клод Ван Дамм одним лишь взглядом разрывает соперников на молекулы, а в жизни дрищи как правило хоть и сыковатые, но юркие, накинутся всем скопом — мало не покажется.
— Чё надо?
Из четвёрки самый мелкий сделал шаг вперёд и, сплюнув, сразу запетушился:
— Ты какого х*ра к тёлке моей яйца подкатываешь?
— Чего? Какой ещё тёлке?
— Не гони. Ещё и тачку мою попортил. Думал, я тебя не вычислю, гнида? Подойти и с глазу на глаз перетереть западло?
Постепенно картина начала проясняться, но не успел я даже слова сказать, как низкорослый накинулся сзади, отвесив ощутимый удар ногой по пояснице. По инерции подался вперёд и чуть не упал на впереди стоящих, мелкий сделал выпад и со всего маху зарядил кулаком в нос.
Перед глазами рассыпались тысячи искр, теплая кровь струйкой полилась по подбородку. Проведя ладонью по лицу, ощутил между пальцами липковатую влагу.
— Пацаны, вы не аху…
Удар в живот не дал договорить. Не сильный, скорее даже вялый, но именно он пробудил во мне Буйного.
Наша дружба с Демьяном началась с драки. До сих пор нет-нет, да вспоминаем ту знаковую бойню.
Чуть больше года назад я приехал в эту тьмутаракань, и, на второй день пребывания здесь, не на шутку сцепился с длинным дрищём, вот точно так же тормознувшим меня поздно вечером, с целью просто покошмарить и показать, кто в городе главный. Драться я не хотел, но ребята были навеселе, размахивали бутылками пива и с улюлюканьем подбивали устроить махач. Пришлось показать, что пока я живу здесь, их местечковые гоп-правила больше не работают. Так я получил прозвище Буйный, потому что, как Демьян потом выразился, был просто неуправляем в своей ярости.
Вот и сейчас, будто крышу сорвало.
Резко развернулся, и ударом головы двинул низкому по переносице. Разразившись трёхэтажным матом, тот схватился руками за лицо и, качнувшись на пятках, приземлился пятой точкой на асфальт. Трое отступили сразу, четвёртый — тот, кто ударил в живот — замешкался, за что получил хорошего леща по челюсти.
— Ты дебил? Зубы же выбьешь! — как девчонка взвизгнул он, отпрыгивая подальше, боком пятясь к остановке. — Санёк, ты же говорил, что этот ублюдок — сыкло галимое.
— Да это по ходу не он, — прогундосил низкорослый и, отойдя на безопасное расстояние, крикнул: — Чеши отсюда, чтобы я тебя здесь больше не видел, чмо.
— Чмо?
Не дожидаясь продолжения, друзья-подельники кинулись врассыпную. Из смеси отборного чисто-русского удалось уловить:… ну а я откуда знал, что это не он? Ты же сказал — длинный, от Беса пойдёт, ну вот…
