– Судьба все время сводит нас, мадам. Это хорошо, не так ли?
– Хорошо, но не называйте меня мадам. Помните, в Ла Форс вы называли меня Сюзанной? Это звучит гораздо лучше. А как зовут вас?
– Меня называют маркиз де Лескюр.
Он улыбнулся.
– Луи-Мари, Сюзанна.
– Будем знакомы, Луи-Мари. Надеюсь, вы отвезете меня к отцу? Ни за что не поверю, что вам не известно, где он находится.
Лескюр взял меня за руку и повел к лошадям.
– Мы поедем к вашему отцу вместе, Сюзанна. Я буду сопровождать вас, пока не передам в его руки. Никогда не прощу себе, что тогда оставил вас одну.
Да, мое положение изменилось, я это сразу почувствовала. Вандеец помог мне вскочить в седло, а затем заботливо накинул на плечи легкий плащ, защищающий от дождя. Было странно видеть чью-то заботу. Я давно привыкла заботиться о себе сама. А теперь даже Мьетта, осознав, что я приобрела новый статус, протянула мне несколько своих шпилек, чтобы я могла собрать распустившиеся волосы.
– Куда мы едем? – осведомилась я. – И почему отца не оказалось на совете?
– Он рассорился со всеми, Сюзанна, и отныне будет действовать в одиночку. Впрочем, как и я. Вам известно, что мы с вашим отцом почти соседи по войне? Наши области находятся совсем рядом. Только сейчас принц де Тальмон отправился не в Шато-Гонтье и не в Иль-и-Вилэн.
– В Англию. Он отплывает из Ла-Рошели за оружием. Если мы пришпорим лошадей, то, может быть, нагоним его в Баньярском лесу.
Только когда мы оставили Фонтенэ-ле-Конт и я, оглянувшись, увидела, что нас сопровождает большой вооруженный отряд, я, наконец, уверовала в то, что выскользнула из рук графа де Шаретта.
ГЛАВА ТРЕТЬЯВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОЙ ДОЧЕРИ
1
Пока мы мчались на лошадях по дороге, а потом через лес, я, разумеется, ничего не могла рассказать Лескюру о том, что со мной произошло. Впрочем, я еще не была готова к этому. Меня охватило странное упоение, вызванное тем, что я стала свободна. Каким сплошным кошмаром были те дни у Шаретта. И, подумать только, я сама разыскивала его, сама шла в ловушку. Никогда в жизни больше не допущу подобной глупости. Я буду доверять только нескольким людям – Рене Клавьеру, отцу, Маргарите и… и, пожалуй, Луи-Мари де Лескюру.
Интересно, он все еще женат? Не знаю, почему мне хотелось это узнать. Хотелось, и все. Может быть, потому что я уже несколько раз слышала в его голосе отнюдь не братские нотки. Но, возможно, я ошибалась. Мужчины такие странные, я никогда не научусь понимать их, хоть сколько их у меня будет. К тому же есть на свете Рене Клавьер, сильный белокурый красавец с серыми глазами и насмешливой улыбкой в уголках губ. Его лицо я помнила очень ясно. Помнила, как неожиданно и безоглядно возникло у меня в душе горячее и нежное чувство. Но уже давно все было разбито. Он в тюрьме, я – в Вандее. До любви ли сейчас?
Я научилась разом выбрасывать из головы подобные мысли. Вокруг свежей майской зеленью благоухали травы, дурманяще неистовствовала весна. Как же мне хотелось быть счастливой!.. Я подставила лицо легкому ветру. Ночной мрак не казался мне страшным или Таинственным. Я же была с другом, с маркизом де Лескюром.
Когда начал заниматься рассвет, мы миновали Баньярский лес, где был небольшой лагерь Лескюра, но не обнаружили даже следов моего отца.
– Зачем так тщательно скрываться? – удрученно спросила я, когда мы остановились на несколько минут отдохнуть. – Синих нигде нет на добрых двадцать лье в округе.
– Кто знает? Миссия вашего отца очень важна. Ею могли заинтересоваться республиканские шпионы, и когда ваш отец вернулся бы из Англии с грузом оружия, его поджидали бы на берегу синие. Но я даю вам слово, что мы нагоним его. Мне кое-что известно об его маршруте.
Свой отряд Лескюр оставил в лагере. И снова дорога летела под копытами, ветер свистел в ушах, что-то победно выкрикивал сзади Брике.
Я понятия не имела, куда мы направляемся, а только послушно следовала за своим проводником. К полудню мне стало казаться, что меня исхлестали кнутами, – настолько утомительной была скачка. Я почти перестала чувствовать свое тело и умоляла Лескюра передохнуть. Несмотря на то, что я хорошо сидела в седле, мне было далеко до солдатской выносливости.
Мы остановились в три часа пополудни в небольшой таверне «Под знаком креста» – название довольно странное для революционных времен. Там нам подали обед из капустного супа с салом, жареной рыбы со специями и сливочным маслом, яблочного пирога и салата. По совету маркиза я снова переоделась в мужскую одежду – голубую рубашку, темные штаны с широким поясом и высокие сапоги. К моему удивлению, на новой одежде была пришита трехцветная республиканская кокарда.
– Мы въезжаем в край, где господствует Республика, – пояснил маркиз.
– Будем возле Ла-Рошели, там преобладают синие, лучше, если мы спрячем на время свои роялистские отличия.
Мне позволили отдохнуть ровно полчаса. После этого, нахлобучив на голову широкополую шляпу, я снова вскочила в седло и понеслась вслед за маркизом по неровной дороге.
К вечеру в воздухе запахло йодом и водорослями, и Брике, приподнявшись в стременах, изумленно закричал:
– Море!
Я тоже видела серо-голубую кромку моря или, вернее, океана. Мы скакали теперь среди песков и кустов тамариска. Еще несколько минут – и мы на самом берегу. Дорога вилась среди береговых скал, по краям ее торчали солончаковые растения. Мы следовали по изрезанной линии побережья с множеством бухт и затонов, зубчатых выступов и остроконечных мысов. Пищали птицы в зарослях тростника. Приподнявшись в седле, я увидела дамбу Ришелье, обросшую ракушками, полуразбитую ударами волн, а вдалеке на фоне неба выступали ажурные колокольни и руины полуснесенных укреплений, разрушенных Ришелье в 1628 году.
– Видите те острова? Это Олерон и Ре. Нам надо туда. Мы проскакали мимо мест, где добывали соль.
Мощный вал разбивался о подножие стен могучей Ла-Рошели, но мы не заезжали туда. Скоро должен был начаться прилив, но еще можно было видеть россыпи огромных камней, покрытых водорослями, и норки с чистой водой, где прятались крабы. После того как мы миновали деревню Жуве, побережье стало совсем безлюдным.
– Можно узнать, что вы намереваетесь делать? – крикнула я.
– Сначала доехать до деревни Ла-Паллис. Там мы бросим лошадей и сядем в лодку.
Из этих слов я могла сделать вывод, что нам придется плыть, и нельзя сказать, что мне это понравилось. До сих пор, по прошествии нескольких лет, я помнила морскую болезнь, терзавшую меня на пути в Вест-Индию и обратно.
– Мы отправимся на остров Ре, – словно угадав мои мысли, сказал маркиз, – это недалеко, всего два часа на лодке.
