Не одной Лиане было тяжело в тот вечер.
Ник Бернхам тоже выглядел не слишком веселым. Как он нистарался, мысленно он все время возвращался к последним похождениям жены.Хиллари быстро нашла способ поднять настроение — она танцевала сначала скапитаном, потом с немецким графом; наконец Ник увидел, что она кружится скрасивым молодым итальянцем, о котором на корабле шла дурная слава. Он ехал водной каюте с женщиной, вовсе не бывшей ему женой; они устраивали у себямногочасовые оргии и приглашали участвовать в них всех желающих. Ник с горечьюподумал, что такие люди как раз во вкусе Хиллари. Он смотрел на жену, помешиваяв бокале шампанского специальной золотой палочкой, которую в подобных случаяхвсегда брал с собой. От шампанского у него на следующий день страшно болелаголова; и несколько лет назад один немецкий друг подарил ему эту палочку,уверяя, что она навсегда избавит его от головной боли после шампанского — этооказалась чистая правда.
Ник с тяжелым чувством следил за событиями в Германии.Гитлер вел страну к гибели, и к власти рвались дураки вроде графа. На первыйвзгляд могло сложиться впечатление, что страна процветает — нет безработицы,строятся новые заводы, растет производство. Но последние два года у Никапоявилось ощущение, будто в жилах этой страны потекла отравленная кровь. Этоощущение крепло после каждой поездки в Берлин, Мюнхен или Ганновер. Вот исейчас он собирался в Берлин с тем же чувством. Ник обещал графу приехать черезтри недели, чтобы подробнее обсудить контракты на поставку стали. Онипознакомились уже более года назад, и тупой, чванливый немец был Нику крайненеприятен.
Как и Лиана, в тот вечер Ник не мог сосредоточиться на светскойболтовне. Вскоре эта суета стала для него просто невыносимой, он усталнаблюдать за выходками Хиллари. Допив шампанское, он неторопливо подошел ккапитану и объяснил, что неотложные дела требуют его возвращения в каюту,однако ему не хотелось бы лишать жену удовольствия потанцевать еще немного, иесли капитан будет столь любезен и извинит его… Капитан принял его извинения,пошутив, что его корабль больше напоминает огромный плавучий офис для деловыхлюдей. Он намекал на Армана, который только что ушел, также сославшись нанеотложные дела.
— Мне бесконечно жаль, мистер Бернхам, что вамприходится работать в такой поздний час.
— Мне тоже, капитан.
Они обменялись любезными улыбками, и Ник с чувствомогромного облегчения вышел. Он больше не мог заставлять себя улыбаться. Крометого, у него не было ни малейшего желания видеть Хиллари, по крайней мере дозавтрашнего утра.
Поднявшись на верхнюю палубу, Ник разыскал главного стюардаи объяснил, что ему понадобится одна из запертых кают в качестве рабочего кабинета,поскольку до прибытия в Гавр он должен закончить срочную работу. Такая просьбаничуть не удивила главного стюарда — он привык и к более экзотическим запросам.Через пятнадцать минут Ник уже устраивался в пустующей каюте для прислуги. Женеон не оставил даже записки. Ее объяснения больше его не интересовали. Никогляделся вокруг — он оказался в небольшой, красиво оформленной каюте, какиеобычно занимают секретари, горничные и гувернантки. Устроившись здесь, он вдругпочувствовал огромное облегчение. Так хорошо и спокойно ему не было с самогоначала путешествия. Он вышел на палубу и на террасе «Трувиля» увидел Лиану. Онасидела, откинув назад голову и закрыв глаза, Нику показалось, что она спит.Несколько мгновений он смотрел на нее. Как будто почувствовав его взгляд, Лианаоткрыла глаза. Увидев Ника, она выпрямилась на стуле, в глазах появилосьудивление.
— Разве вы не на балу, мистер Бернхам?
— Как видите, нет. — Он улыбнулся и подошел кограде, отделяющей террасу «Трувиля» от палубы. — Я не хотел беспокоитьвас.
— Вы меня не побеспокоили. Просто я вышла подышатьнемного. Здесь так тихо…
— Вы правы. Просто божественное облегчение после всейэтой свистопляски.
— От этой суеты иногда ужасно устаешь, правда?
— Кажется, если бы я еще раз улыбнулся, у меня бытреснуло пополам лицо. Она громко рассмеялась.
— У меня тоже бывает такое чувство.
— Вам, наверное, часто приходится выносить такиеприемы. Вы ведь жена посла. Должно быть, это очень утомительно.
— Иногда мне тоже так начинает казаться — Почему-то сНиком было очень легко говорить откровенно — Но чаще я делаю это судовольствием. Арман мне помогает, самое трудное он всегда берет насебя. — Ник молчал, представляя, как Хиллари танцует с итальянцем.Взглянув на него, Лиана поняла, что сказала что-то лишнее. — Извините, яне имела в виду… — Но эти слова только ухудшили положение. Ник грустноулыбнулся, в его лице появилось что-то трогательно-детское.
— Не стоит извиняться. Думаю, мои отношения с женой —не такая уж большая тайна. Нас связывает только сын да еще, пожалуй, взаимноенедоверие.
В теплом ночном воздухе голос Лианы прозвучал особеннонежно.
— Я очень сочувствую вам. Это, наверное, очень тяжело.
Он тихо вздохнул:
— Не знаю, Лиана. Мы живем так уже очень давно. Ничегодругого я и не припомню. — Он вдруг назвал ее по имени, но она даже необратила на это внимания. — Возможно, теперь она чувствует себя не такойсвязанной по рукам и ногам, как в первые годы. Но она с самого начала объявиламне войну. Она считает себя пленницей. — Он попытался улыбнуться, ноулыбка получилась жалкой. — Грустная история, правда? И так не похожа нато, что вы мне вчера рассказывали о вашем замужестве.
— В семейной жизни случается всякое. У нас тоже бываюттрудности, но нас связывают общие цели, общие интересы и любовь.
— И вы совсем не похожи на мою жену.
Он посмотрел ей прямо в глаза и вдруг понял, что она, должнобыть, слышала, как они с Хиллари ссорились. Он бы не мог объяснить, как именноон догадался об этом, но был уверен, что она все слышала. И она в этот мигпочувствовала, что он знает. Если бы сейчас Ник прямо задал вопрос, она нестала бы этого отрицать. Она чувствовала, что ему нужен друг, нужен честный,открытый разговор. Ник нуждался в поддержке и с благодарностью видел, что Лианаготова протянуть руку помощи.
— Мой брак просто насмешка, Лиана. Насмешка надо мной.Жена мне все время изменяла-с самого начала. Все стремилась доказать, что непринадлежит никому, а меньше всего мне.
— А вы не изменяли ей?
— Никогда. Даже не понимаю почему. Наверное, поглупости. — Он и сейчас чувствовал себя дураком, вспоминая след от укусана шее Хиллари. Стоило ему подумать об этом, как внутри у него всепереворачивалось. — Мне не стоит обременять вас своими проблемами, Лиана.Представляю себе, какой у меня дурацкий вид, когда я тут жалуюсь вам на жену.Знаете, ведь я даже не уверен, что меня это действительно волнует. Сегоднявечером я видел, как она танцует с этим итальянцем, и совсем ничего непочувствовал. Меня больше беспокоит, что подумают люди, что скажут, но Хилларименя не интересует. Раньше — да, я очень хотел, чтобы она любила меня. Нотеперь, кажется, все кончено. — Он стоял, глядя на море, и думал, что жеждет его впереди. Он останется с Хиллари, пока Джонни не вырастет, а что потом?Он снова взглянул в глаза Лиане. — Иногда я чувствую себя совсем старым, имне кажется, что все хорошее в моей жизни кончилось и никогда больше мне невидеть ни любви, ни счастья. — В голосе Ника было столько грусти, чтоЛиана встала и приблизилась к нему.
