Стиснув кулачки, Франческа выкрикнула:
— Сию минуту скажите в точности, о чем этот ужасный фильм!
Байрон, явно обиженный, засопел.
— Он о жизни и смерти, о круговороте крови, этой квинтэссенции жизни, переходящей от одного человека к другому. Цепь метафизических событий, о которых вы, очевидно, не имеете ни малейшего представления. — И он гордо удалился с оскорбленным видом.
Салли выступила вперед и скрестила руки на груди, явно наслаждаясь происходящим:
— Эта картина о кучке стюардесс, снявших особняк, который вроде бы посещают привидения. У всех у них поочередно высасывает кровь бывший владелец особняка — наш старый добрый Флетчер, который последние сто лет или около того изнывал от тоски по своей утраченной любви — Люсинде.
Там еще есть побочная интрига с женщиной-вампиром и мужчиной-стриптизером, но это будет уже ближе к концу.
Франческа не стала дожидаться окончания. Окинув всех яростным взглядом, она выскочила из павильона. Ее кринолин мотался из стороны в сторону, а кровь кипела, когда она, выскочив из особняка, мчалась к трейлерам в поисках Лью Штайнера. Как же ее одурачили! Продать свою одежду и проехать половину земного шара только ради того, чтобы сыграть заштатную роль в фильме о вампирах!
Дрожа от ярости, она нашла Штайнера сидящим на металлическом столе под деревьями рядом с грузовиком, набитым продовольствием. Она так резко остановилась, что ее кринолин, ударившись о ножку стола, сзади задрался кверху.
— Я приняла это предложение лишь потому, что слышала, будто мистер Байрон имеет репутацию опытного режиссера! — произнесла она, рассекая воздух резким взмахом руки.
Он оторвал взгляд от наполовину съеденного бутерброда с ветчиной.
— Кто вам такое сказал?
Перед глазами Франчески всплыло самодовольное лицо Миранды Гвинвик, выражающее полное удовлетворение, и для нее все стало окончательно ясно. Миранда, имевшая репутацию феминистки, исходя из ложных побуждений, подстроила каверзу другой женщине в попытке защитить от нее своего брата!
— Да он сам говорил мне, что создает духовный манифест! — воскликнула она. — Боже правый, какое отношение имеет все это к духовным манифестам, или к жизненной силе, или к Феллини!
Штайнер ухмыльнулся:
— Как вы думаете, почему мы называем его лордом Байроном? Да потому, что благодаря ему любое дерьмо начинает звучать, как поэзия. Естественно, когда он закончит, оно по-прежнему остается дерьмом, но мы ему об этом не говорим. Байрон берет недорого, а работает быстро!
Франческа еще искала хоть какой-то лучик надежды, которого так жаждала ее оптимистичная душа:
— А что насчет Золотой пальмовой ветви?
— Золотой чего?
— Пальмовой ветви. — Она чувствовала себя, как последняя идиотка. — На кинофестивале в Каннах.
Лью Штайнер какое-то мгновение смотрел на нее, затем исторгнул из глотки утробный смех вместе с небольшими кусочками ветчины:
— Милочка, последняя картина, которую лорд Байрон сделал для меня, называлась «Резня студенток», а предыдущая, довольно слабая, — «Узницы Аризоны». Они прекрасно шли в кинотеатрах на открытом воздухе!
Франческа с трудом выдавила из себя:
— И он в самом деле рассчитывал, что я появлюсь в фильме о вампирах?
— Вы же здесь, разве не так?
Она моментально приняла решение:
— Но ненадолго! Ровно через десять минут я вернусь с чемоданами; надеюсь, у вас к тому времени будет для меня чек на сумму, покрывающую дорожные расходы, и такси, чтобы отвезти меня в аэропорт. И если вы посмеете использовать хоть один кадр из отснятых сегодня, я и вас, уж будьте уверены, затаскаю по судам до конца вашей убогой жизни!
— Вы подписали контракт, поэтому не рассчитывайте, что вам в этом сильно повезет!
— Я подписала контракт, но меня вынудили к этому обманным путем.
— Фигня. Никто вас не обманывал. А про деньги забудьте до конца съемок.
— Я требую, чтобы мне выплатили все, что причитается. — Она чувствовала себя, словно какая-то ужасная уличная лоточница, торгующаяся с клиентом. — Вы должны оплатить мне поездку. Об этом была договоренность!
— Вы не получите ни пенни, пока завтра не закончите свою последнюю сцену. — Он окинул ее мерзким взглядом. — Ту, в которой Байрон хочет снимать вас совершенно голой. Он называет это «дефлорацией невинности».
— Байрон увидит меня обнаженной в тот день, когда завоюет Золотую пальмовую ветвь! — Она развернулась на каблучках, чтобы умчаться прочь, но тут одна из этих ненавистных розовых оборок на юбке зацепилась за угол металлического стола. Пытаясь освободить ее, она порвала ткань.
Штайнер соскочил со стола.
— Эй, поосторожнее с костюмом! Эти штучки стоили мне денег!
Схватив со стола горчичницу, она вывернула изрядную часть ее содержимого на подол юбки.
— Какой ужас, — насмешливо произнесла Франческа. — Кажется, она нуждается в стирке!
— Ах ты, сука! — взревел он, глядя, как она величаво удаляется прочь. — Ты никогда больше не получишь работу! Уж я позабочусь, чтобы тебя не наняли даже выносить отбросы!
— И прекрасно! — закричала она в ответ. — Потому что здесь столько отбросов, что мне не вынести их за всю жизнь!
Ухватив обеими руками кружевные оборки, она задрала юбки до колен и через лужайку двинулась в сторону курятника. Никогда в жизни с ней еще не обходились столь гнусным образом!
Она заставит Миранду Гвинвик заплатить за это унижение, чего бы ей это ни стоило. И будь она проклята, если тотчас по возвращении домой не выйдет замуж за Николаев Гвинвика!
Придя в комнату, она была еще бледна от ярости, и вид незаправленной кровати только подлил масла в огонь. Схватив с туалетного столика уродливую зеленую лампу, она швырнула ее через всю комнату, и та вдребезги разбилась от удара о стену.
Этот разрушительный акт не помог; у нее по-прежнему было такое ощущение, будто ее ударили в живот. Перетащив чемодан на кровать, она запихнула в него одежду, которую потрудилась распаковать прошлой ночью, захлопнула крышку и уселась на нее. К тому времени, когда ей удалось закрыть чемодан на замки, ее тщательно уложенные пряди волос растрепались, а лоб стал мокрым от испарины. Тут она вспомнила, что на ней все еще то ужасное розовое платье.
Франческа едва не завыла от отчаяния, вновь открывая чемодан. Во всем виноват Ники! Только бы добраться до Лондона, а там она заставит его взять ее с собой на Коста-дель-Сол, где будет целыми днями валяться на чертовом пляже, ничего не делая, а только придумывая способы, как бы посильнее ему досадить! Заведя руки за спину, она начала сражаться с крючками, стягивающими корсаж, но они были расположены в два ряда, а материал прилегал к телу так плотно, что она не могла ухватить его и расстегнуть крючки. Франческа изогнулась еще сильнее, отпустив особо крепкое ругательство, но крючки устояли. Она уже собралась было поискать кого-нибудь, кто мог бы помочь, но тут вспомнила выражение жирного самодовольного лица Лью Штайнера при виде заляпанной горчицей юбки и едва не расхохоталась.
