— Жди здесь!
Они находились посреди обширного пустыря. Перед ними тянулась беленная известью стена, за которой виднелась крыша новой тюрьмы и возвышалось несколько темных строений, служивших резиденцией начальника стражей порядка в Эдо.
Ноги больше не держали Матахати, и он плюхнулся на траву. Раздался крик перепела, предвещая скорую смерть. Матахати внезапно охватило непреодолимое желание убежать. Что ему терять? Если его поймают, то накажут не строже, чем сейчас. Страх мелькнул в глазах Матахати. Он взглянул за ворота тюрьмы — Такуана не видно. Матахати опрометью побежал.
— Стой! — раздался окрик за спиной.
Это был один из тюремных палачей. Подбежав к Матахати, он огрел его палкой по плечу так, что тот упал. Палач прижал Матахати палкой к земле, как дети придавливают лягушку.
Вернулся Такуан в сопровождении нескольких стражников, которые вели еще одного арестованного. Начальник стражи указал место для исполнения наказания. На землю бросили две тростниковые циновки.
— Можно приступать? — спросил начальник стражи.
Такуан, кивнув, уселся на принесенное сиденье рядом с начальником стражи.
— Вставай! — закричал палач, занося палку над Матахати.
Матахати с трудом поднялся. Палач схватил его за рясу и поволок к циновке.
Матахати ничего не видел вокруг, голоса людей звучали глухо и неясно, как будто за стеной. Вдруг до него дошло, что кто-то произносит его имя. Матахати покосился и к величайшему изумлению увидел на соседней циновке Акэми.
— Как ты сюда попала? — едва не задохнулся он.
— Молчать! — рявкнул стражник.
Начальник стражи встал и строгим голосом принялся читать приговор. Акэми держала себя в руках, но Матахати громко хлюпал носом.
— Начинай! — крикнул начальник.
Двое стражников низшего ранга стали методично сечь приговоренных бамбуковыми розгами.
Матахати стонал, Акэми молчала, стиснув зубы. На краю пустыря, как водится, появились зеваки.
— Что там?
— Секут арестованных.
— Сто ударов, верно.
— Пока и пятидесяти нет.
— А больно, должно быть.
Подошедший стражник, стукнув палкой о землю, велел зевакам расходиться. Люди отошли в сторону и досмотрели наказание до конца. Палачи тяжело дышали, вытирая пот. Розги превратились в мочала. Такуан и начальник стражи обменялись любезностями, и начальник увел подчиненных за тюремные ворота. Такуан немного постоял, глядя на распростертые тела, и молча удалился.
Сёгун наградил Такуана дорогими подарками, которые тот раздал монастырям. В столице Такуан сделался предметом пересудов. Его обвиняли в неуемном честолюбии и вмешательстве в мирские дела. Его даже называли «интриганом в монашьем облачении».
Солнце пробилось сквозь тучи и скрасило пасмурный день. Снова запел перепел. Два тела на циновках среди пустыря были неподвижны. Акэми первой подняла голову.
— Матахати, вода! — прошептала она.
Перед ними стояло по ушату воды, которая свидетельствовала о добром сердце начальника. Акэми напилась.
— Матахати, пить не хочешь?
Матахати зачерпнул воды ковшом и стал жадно глотать живительную влагу.
— Это все? — спросил он.
— О чем ты?
— Они не отрубили нам голову?
— И не собирались. Ты разве не слышал приговора?
— Что в нем говорилось?
— Высылка из Эдо.
— Живой! — взвизгнул Матахати.
С неожиданной резвостью он вскочил на ноги и пошел не оглядываясь. Акэми медленно поправила волосы, одернула кимоно, затянула оби.
— Подонок! — произнесла она, презрительно скривив губы.
Вызов
Иори маялся от безделья в усадьбе Ходзё.
— Когда придет Такуан? — спрашивал он Синдзо.
— Отец в замке, полагаю, что и Такуан с ним. Скоро вернутся. Почему тебе не поездить верхом?
Иори побежал в конюшню и оседлал любимого коня. Он уже ездил на нем и вчера и позавчера без ведома Синдзо. И вот наконец можно открыто проскакать через весь двор. Конь вынес его на улицу. Иори летал мимо домов даймё, мимо рощ и рисовых полей. За равниной Мусасино синели горы Титибу. Иори вспомнил учителя, который томился в тюрьме в той стороне, вытер холодные щеки, которые почему-то были мокрыми.
— А если навестить Мусаси? — Не раздумывая, Иори хлестнул коня. Проскакав бешеным галопом с километр, Иори подумал: «А вдруг Мусаси уже дома?»
Их дом оказался достроенным, но пустым. Крестьяне, жавшие рис на соседнем поле, не видели Мусаси. Значит, надо скакать в Титибу. Верхом можно обернуться за день.
На въезде в деревню Нобидомэ Иори пришлось осадить коня — дорога была забита вьючными и верховыми лошадьми, сундуками и паланкинами. У обочины обедали около полусотни самураев. Иори хотел поехать кружным путем, но к нему уже подбежали трое слуг.
— Стой, юнец!
— Как ты назвал меня? — возмутился Иори.
— Слезай с коня!
— Кто вы? Я вас не знаю!
— Закрой рот и слезай!
Не успел Иори опомниться, как его стащили с коня.
— Пошли! Тебя хотят видеть.
Слуги за шиворот повели его к придорожной чайной. Там на пороге его ожидала Осуги с тростниковой палкой в руке. Иори не успел даже удивиться ее присутствию в группе самураев.
— Ублюдок! — зашипела старуха и хлестнула Иори по плечу палкой.
Иори дернулся, чтобы занять боевую позицию, но противник многократно превосходил его.
— Слышала, ты ученик Мусаси? — продолжала Осуги. — Хороши ученички!
— Я не намерен иметь с вами дела.
— Нет уж, придется! Для начала кое-что расскажешь. Кто послал тебя следить за нами?
— Следить? — переспросил Иори, презрительно фыркнув.
— Как ты смеешь так себя вести? Твой учитель не преподал тебе приличных манер?
— Не нуждаюсь в ваших наставлениях. Прощайте!
— Никуда ты не уйдешь! — оскалилась Осуги, с силой ударив мальчика по ноге.
— О-ой! — вскрикнул Иори, падая на землю.
Слуги потащили Иори к мучной лавке у выезда из деревни, где сидел самурай, похоже, высокого ранга. Самурай неторопливо запивал обед горячей водой. Широкая ухмылка появилась на его лице при виде мальчика. «Опасен!» — подумал Иори про самурая.
Осуги, торжествующе вздернув подбородок, сказала:
— Видишь, я не ошиблась! Это Иори. Кому как не Мусаси подослать мальчишку. Интересно, что Мусаси замышляет на этот раз?
