на направленное против него мелкое зло. «Собака лает, караван идёт». Эту подмену шаржирует Стерн в «Сентиментальном путешествии», где герой «почувствовал себя выросшим на целый дюйм благодаря примирению» – именно после великодушного приятия чужого образа, который ранее его раздражал.
Исходно же идентичность – жёсткий механизм. Он настолько косен и архаичен, что, служа на длительных исторических этапах самосохранению индивида, на следующих этапах, если не работать над его расширением, может стать источником саморазрушения социума.
Мы видели воочию, как неудержимо фрагментировалась Югославия, когда окончательно раскололась и сузилась до локальных вариантов идентичность «югослав» (если она вообще существовала). Бог с ней, с фрагментацией, но пролилось столько крови… Кровь, которую мы видим сейчас в Украине, тоже связана во многом с проблемами идентичности. Те, кто способен произнести «они – это тоже мы», по обе стороны оказались в слабой позиции.
Между тем, жизнь преподаёт нам очень разные уроки. Когда-то я записывал для «Независимой газеты» беседу с лондонско-парижским издателем Халидом Базидом, бербером из Марокко. Среди моментов, не вошедших в публикацию, был его рассказ о редкой, но повторяющейся в его жизни ситуации с людьми из разных стран и культур (в том числе со мной), которую он обобщил английской идиомой «coffee point». Речь шла о мгновенном и остром ощущении внутреннего родства, которое может пронизать тебя при общении даже с человеком, которого видишь впервые в жизни.
Кстати, сегодня, через 15 лет, я обращаю внимание на казавшийся тогда третьестепенным атрибут ситуации, а именно кофепитие. И, на основе собственного опыта подобных инсайтов, должен признать: растительный алкалоид здесь – не случайное обстоятельство действия.
О тайной роли флоры в управлении нашим сознанием я уже говорил; вообще же, это тема для отдельного разговора… Геоидентичность же является необходимой очередным шагом расширения видовой идентичности: ощущение и осознание родства своего с родной планетой в целом, после осознания родства с её живым «неразумным» миром. Некоторые гринписовцы и зоозащитники уже способны пожертвовать собой за своих подопечных – представителей фауны и флоры; жду появления людей, готовых пойти на смерть ради сохранения уникальных мадагаскарских массивов «цинги» или, скажем, очищения русла Меконга от инфернальных заторов мусора. (Сам пока не готов, к сожалению. Но в будущем ничего не исключаю.)
Дальше – больше: когда-нибудь мы научимся (например, у пантеистов) пониманию нашего подлинного единства со всеми неживыми объектами Космоса. С метеоритами, пылевыми туманностями, чёрными дырами. Всё это, конечно – только если мы преодолеем соблазн увлекательной общемировой бойни…
Но пока что вернёмся на Землю. Я мечтаю о всеобщей верности принципу «называть вещи своими именами».
. И разумеется, подобный спор не может разрешиться никогда.
У нас вообще семантика важных понятий легко дрейфует. Помню, как в перестроечные годы вышедших на политическую сцену адептов возвращения капитализма поначалу называли «левыми», «леваками», а апологетов застойного социалистического статус кво – натурально, «правыми». Как будто очередной виток исторической спирали перегнулся лентой Мёбиуса, и понятия перевернулись. Но уже через несколько лет произошёл обратный ментальный переворот. Понятия вернулись к классическим значениям.
Впрочем, о самых серьёзных и разрушительных семантических сдвигах последних лет я сегодня говорить не готов. Над этой темой нужно ещё поразмышлять.
Чего я страстно хочу для человечества – это скорейшего избавления от привычки включать опцию «интеллектуальный идиотизм». Этот психологический механизм, как и сужение идентичности, является сегодня одним из самых взрывоопасных – в смысле как локальных, так и глобальных конфликтов.
Оксюморон здесь имеет глубокий смысл.
В отличие от первоописателей этого феномена Дэниэла Флинна и Насима Тале-ба, я считаю интеллектуальный идиотизм не свойством людей, а состоянием. Интеллектуальный идиот – это не приговор, а просто фаза умственной (но прежде всего, нравственной) расслабленности, которой временами подвержены многие – включая и меня, до последних лет, но теперь я пытаюсь работать над собой. И которая, конечно, при желании может растянуться на всю жизнь…
И один из вернейших признаков или факторов этой преднамеренной деменции является сужение идентичности. А с ним, соответственно, и готовность к применению инструмента суженной идентичности – языка вражды. И в случае, когда интеллектуальный идиотизм включают персоны, обладающие авторитетом – можно уверенно ждать скорого серьёзного конфликта, а то и войны. Ведь массы, как правило, готовы идти за ИИ, тоже зачарованные его «интеллектуализмом».
Поражает, как легко люди даже самые склонные, казалось бы, к рефлексии отключают в своём сознании элементарные аналитические механизмы. Малейшую способность к сомнению. И взамен включаются древние механизмы магического мышления: «Я понимаю, что так, как я хочу, никогда не будет, – но всё равно, я хочу чтобы было так, как я хочу!!». Язык вражды, брань, эмоциональная агрессия и экспрессивные выражения становится главным оружием этой инфантильной магии.
Плюс дикий спортивный азарт, максималистское требование от противника безоговорочной капитуляции – непременное условие циклического продолжения конфликта. Человечество словно отучилось не то что находить компромиссы, но даже просто искать их, стремиться к ним.
По обе стороны любого конфликта – одни и те же простые механизмы его сохранения и нагнетания. И по обе стороны никто не хочет замечать очевидных вещей.
Возьмём например поэтичное имя «Х**ло» – популярный в последние годы пейоратив для одного из политических лидеров на постсоветском пространстве. Если спокойно, без фоновых эмоций рассмотреть контекст его применения – неужели не ясно, что лишённое логической аргументации заклинание работает не против того, кого хулят, а скорее на него?
Если данный политик выбирает с годами всё более архаичные стратегии, то набрасывание брутального фаллического образа для него может означать только восхваление. Забавно, что этот слегка модернизированный образ индуистского лингама применяют те же критики, которые иронизируют на тему ролевой маски «альфа-самца». Как можно не замечать тесную связь того и другого?
Тут в помощь начинающему аналитику – славный литературный кейс: эпизод из романа Андруховича «Московиада» (1993). Беседа протагониста, украинского поэта-патриота с поэтом-патриотом русским. Приводятся пламенные строки из свежевышедшей книги:
«…За что, Прибалтика, скажи,Святую Русь так ненавидишь?Замри, Эстонь, Литва, дрожи!Ты русский х** еще увидишь!
Но слово «х**» почему-то от руки зачёркнуто, и над ним написано слово «меч», потом и оно зачёркнуто, и над ним написано слово «танк»…» (перевод прозаической части опять-таки Анны Бражкиной).
Как видим, ближайшие синонимы «Х**ла» – «Хорошо Вооружённый», «Могучий», «Непобедимый». В визуальном варианте – «Тот, Кто Поднимается Неудержимо» (не обязательно с колен). Или даже – «Маяк Для Всего Мира».
