И как-то незамеченным за этими событиями, прошло утверждение папой Павлом III ордена Иисуса,[53] чьи цели, целиком и полностью, были направлены на борьбу с протестантской ересью.
Умы более занимали смерти людей, сыгравших ключевую роль в первой половине XVI века.
4 июля 1546 года, в своём роскошном дворце в Константинополе, окружённый славой, почётом и уважением, умер грозный пират, опытнейший флотоводец, гроза морей Хайреддин Барбаросса.
28 января 1547 года, умер король Англии Генрих VIII Тюдор.
– А ведь он старше меня, всего на три года! – удивлённо воскликнул король Франции Франциск I, радуясь смерти одного из своих врагов.
Но недолго длилась эта радость, сам Франциск умер 31 марта 1547 года, в возрасте 52 лет. Король-рыцарь, называл он сам себя…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
После семи лет битв и походов, побывав в Алжире и Тунисе, под Перпиньяном и во Фландрии, в Венгрии и Германии, Савойская терция возвращалась домой, в Италию.
Те солдаты, которым посчастливилось выжить, и которым было куда вернуться, мечтали о встрече с родными, о родимых очагах в Миланском герцогстве, в Апулии и Калабрии, на благодатной Сицилии. А те, у которых не было ни кола, ни двора, ни родни, ни семьи, предвкушали, как они весело будут проводить время, в злачных притонах Неаполя или Палермо.
Судьба была благосклонна к нему, хоть и редко в жизни баловала, и Альваро де Санде, с наслаждением проводил в своём доме около Милана, так не часто выпадавшие мирные годы. Отдыхал и наслаждался, несмотря на недовольство жены, которая не хотела жить в глуши, хотела красоваться в высшем обществе, ловить на себе пылкие и страстные взоры мужчин, и зависть и злобу женщин.
– Альваро, ну давай переедем в Испанию!
– Зачем? Мне и здесь хорошо.
Антония насупилась, надув свои очаровательные губки. Ну как сказать ему, что она хочет танцевать на балах при королевском дворе, блистать на приёмах, радостной до безумия, в окружении толпы поклонников, скакать на королевских охотах?! Как ему сказать, что она хочет жизни?! Полноценной жизни! При дворе! Ведь у её мужа такие заслуги перед короной, что он запросто может попросить для себя выгодной и доходной должности! А он, не хочет! И она пыталась переубедить его, снова и снова.
Росли долги, на жалованье маэстро-дель-кампо выплачиваемое казной с перебоями, очень сложно было удовлетворять хотения жены, стремившейся не отставать от моды, желающей новые наряды и драгоценности, не хуже чем у герцогини Альбы. И Альваро игнорировал настойчивые просьбы Антонии, забавлялся и играл с сыном, купив ему пони учил ездить верхом.
Или, удалившись в свои покои, хохоча до слёз, читал недавно вышедший сатирический роман французского писателя Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», бичующий пороки людские, а особенно, изобличающий погрязших в грехе и распутстве церковников – их прелюбодеяние, обжорство, пьянство, корыстолюбие.
– Альваро, ну поедем хоть в Гвасталлу,[54] там Чезаре Гонзага,[55] устраивает большой пир! Будет весело, поедем!
Не было никакого желания тянуться в Гвасталлу, где эта распутная тварь Диана ди Кордона, любовница Чезаре Гонзаги, устраивает свои мерзкие вакханалии, слухи о которых, гремят по всей Италии.[56]
Да и неприятный осадок, оставило прошлое посещение дворца Ферранте Гонзаги, которого в 1546 году, с должности вице-короля Сицилии, перевели губернатором Миланского герцогства. Тогда Альваро, убил на поединках двух, особенно страстных воздыхателей своей жены, нагло и настырно увивающихся подле неё. «Хорошими ударами! Одного в шею, а другой встретил поцелуй смерти!»[57]
Ферранте Гонзага, в знак старой дружбы, закрыл глаза на это и не стал раздувать дела, лишь немного попеняв Альваро, за неосторожное обращение с мечом, на который, это ж надо! так не разумно напоролись эти два молодых олуха.
В их среде, помыслы, разговоры и обсуждения, занимали не балы, пиры, охоты, а заявления нового короля Франции Генриха II, разорвавшего мирный договор, заключенный его покойным отцом Франциском I с императором Карлом V.
– Этот Генрих, снова заявил, о том, что Милан и Неаполь, по праву должны принадлежать Франции!
– Он возобновил договор с султаном Сулейманом I. Пока только торговый… Но готов биться об заклад, там есть и секретные статьи, о помощи в случае войны!
И вновь к протестантам в Германию потекли деньги из Франции. Хотя в самой Франции, тюрьмы были забиты протестантами, и пылали костры, на которых их сжигали.
Пахло порохом, новой войной.
Отношения с Османским султанатом, с которым был подписан мирный договор,[58] оставляли желать лучшего. Сулейман пока вёл войну на Востоке, против персов в Иране,[59] пытался пробиться в Индию, но все знали, сил, чтобы вести войну на два фронта – на Востоке и в Европе, у него хватит.
И надо было помочь выпутаться лейтенанту Рамиро Менасальбасу, который поехал в Испанию получать отцовское наследство, но был схвачен Святой инквизицией, обвинившей его в нечистоте крови, приплетя ему еврейско-арабских предков. «Церковники, твари алчные, положили глаз на имение Менасальбаса. Отсюда, и все их обвинения!»
Дамы – очаровательная Антония и Изабелла, жена Ферранте Гонзага, обсуждали входящие в моду причёски и наряды, перемывали косточки Маргарите, герцогине Пармской. Потом, шепотком, краснея от возбуждения, говорили о рождении у императора и короля ещё одного незаконнорождённого ребёнка,[60] мальчика, названного Хуаном, от певички Барбары Бломберг. И что Его Величество, признал его, и велел перевезти в Испанию.
