Купол-теплица соединялся надувными тоннельными секциями со станцией, состоящей из небольших жилых модулей на поверхности. Станция в свою очередь соединялась с космическим кораблём «Тандерболт».
И вот теперь экспедиционный врач седьмой миссии на красную планету Майя Хогарт, колеблясь, тянулась к созревшему плоду лимона, не решаясь его сорвать.
– Тебе помочь? – раздался голос за спиной.
С испугом Майя отпрянула от куста. Сердце её ухнуло в пятки.
– Извини, не хотел тебя напугать, – бросил он, поднимаясь по спиральной тропе платформы. – Если тебя нигде нет, значит, ты спряталась в саду. Я помешал – мне убраться?
– Нет, оставайся. Я думала, ты с кузеном на разведке.
– Нет, там нужен геолог. Так что с ним укатил Тейлор. А я предпочитаю твою компанию, – подойдя ближе, сказал он. – Ты там что-то нашла?
– Там один немного пожелтел, – указала она на плод, прятавшийся в листве. – Я только хотела проверить, созрел ли он.
– А в чем проблема? – бросил инженер, сдвигая листву и протянув руку, сорвал плод. – Теперь созрел.
– Нет, – вскрикнула она.
– Поздно, – ухмыльнулся Турал и, принюхавшись к плоду, протянул ей. – Фрукт, упавший с дерева, становится съедобным и пахнет зелёными садами.
Майя в ладонях поднесла плод к лицу.
– Да, аромат как из детства! Хорошо, что у теплицы есть своя энергосистема, иначе здесь всё погибло бы после остановки энергоблока. Интересно, как она его назвала? Луиза каждому плоду даёт имя. Она ужасно разозлится, когда узнает, что мы его сорвали.
– Луиза? – скривил улыбку он. – Не волнуйся, с ней я разберусь.
– Как разберёшься?
– Всегда легче просить прошения, чем разрешения. А свой статус в моём сердце ты знаешь: что пожелаешь – то и будет твоим!
Майя, смутившись, отстранилась. Подойдя к круглой скамье в центре теплицы, присела:
– Садись, нам надо поговорить.
– Как скажешь, – бросил он, устраиваясь рядом. – Это что, будет сеанс психотерапии?
– Нет, просто побеседуем. Ты знаешь, твоё внимание мне импонирует, но ты должен понимать, что одним из условий, на которых нас отобрали в экспедицию, был отказ от каких-либо близких отношений. Неуставные ухаживания среди членов команды могут сильно усложнить жизнь в изолированной группе.
– Я понимаю, наверное, ты считаешь, что это временное влечение в условиях изоляции и всё такое. Поэтому боишься хоть как-то намекнуть мне на взаимность. Но твои глаза лгать не могут! Запомни: после возвращения на Землю для меня нечего не изменится, и мы обязательно вернёмся к этому разговору. Я уверен, что к тому времени у тебя сомнений не останется. Если хочешь держать дистанцию, пусть так и будет.
– Спасибо, что меня понимаешь.
– Хотя, – вздохнул он, – я собирался поговорить с твоим отцом.
– О чём?
– О нас.
– Нет, не советую, – повела она головой. – Ты ведь не хочешь получить ответ свинцом?
– В смысле, на борту есть оружие?
Она кивнула:
– После инцидентов, произошедших с прошлой миссией, когда нервы некоторых членов экипажа не выдерживали, и дело дошло до мятежа с дракой и ранениями, ему как командиру следующей экспедиции выдали пистолет. Так, на всякий случай! Это скорее не оружие, а аргумент устрашения. Он хранит его в сейфе и никогда не достаёт. Я сама случайно узнала. А ты что, помешан на оружии?
– Нет, не особо. Дома есть охотничье ружьё деда, но охота – это не моё. Зато я владею экстремальным опытом метания камней в волков.
– Серьёзно? И где ты их встречал?
– В горах Калифорнии, в юности ходил с дядей и кузеном на охоту. Но однажды на нас решила поохотиться стая волков, и они загнали меня и Эмина в тупик ущелья. Мы были вдвоём и без оружия, отбивались от них ветками и камнями.
Вздохнув, Турал взглянул на пустынную равнину за прозрачной панелью, и сказал:
– Посмотри, до чего красиво: небо как над Мексиканским заливом.
На фоне оранжевого зарева, между полосой жёлто-розовых облаков и горизонтом долины, куда закатился солнечный диск, небо сияло сине-голубым оттенком.
– Чудесно, – прошептала Майя и добавила: – Отец рассказывал, что в Антарктике закат длится несколько суток, а солнце выглядит зелёным.
– Он там зимовал?
– Да, почти год провёл на станции «Восток», – вздохнула она. – Изучал микроорганизмы в подледниковом озере. Однажды во льдах они нашла метеорит. Он оказался с Марса, что является большой редкостью. С тех пор он стал одержим этой планетой. И теперь мы здесь.
– Ну, здесь почти Антарктида, – заметил Турал, – только ледников не хватает. Возможно, когда-нибудь людям удастся изменить этот мир. Небо станет сине-голубым. А безжизненные песчаные холмы превратятся в зелёные луга, на которых привольно будут пастись стада овец. В жаркий сол они будут спускаться по склону к реке на водопой, которая будет носить твоё имя!
– Даже так? – рассмеялась Майя. – Твои мечты о терраформировании грандиозны! В тебе заиграла кровь твоих предков-пастухов?
– Я не стыжусь своих корней. Ты ведь хранишь память о матери, – он указал на её шею, где она под комбинезоном прятала амулет с изображением богини Лакшми, сидящей на цветке лотоса. – И это тебе не мешает давать имена греческих богов подопытным мышам.
Майя, невольно прикрыв ладонью шею, повела головой:
– Я не хотела тебя обидеть. Этот амулет носила моя мама. После моего рождения она умерла, и этот амулет – единственный ценный предмет для меня. В нашем роду он передавался от матерей к дочерям. Отец постоянно был в разъездах, и меня воспитала мамина сестра. Тётя Лала – филолог по образованию, и свою увлечённость античной культурой она привила мне. Её чрезмерная опека вплоть до колледжа держала меня на коротком поводке. Даже сейчас, будучи на Земле, она пытается меня контролировать.
Майя опустила глаза:
– Я не знаю, почему это тебе рассказываю. Говорить должен ты, а я слушать. Психолог из меня точно неважный. Теперь рассказывай ты.
– А что рассказывать? Всё написано в моём личном деле, ты его читала.
– В твоём психологическом портрете есть неясные пункты.
– Какие пункты?
– Высокая устойчивость к стрессовым ситуациям и эмоциональная оторванность от коллектива.
– Ну да, в переводе на человеческий язык – это пофигизм! – усмехнулся он. – И действительно, я был таким. Только общение с тобой сделало меня относительно нормальным.
– Нет, это скорее прагматизм, но твоё импульсивное поведение совершенно непредсказуемо. Пойми меня правильно, я не считаю, что ты себе на уме. Ты всегда знаешь, как правильно поступить. Но со стороны, кажется, что ты слишком уверен в своих действиях, иногда даже беспечен. И в то же время твоя отчуждённость от коллектива тревожит всю команду. Ты без причин замыкаешься в себе, и для тебя главное – чтобы тебя никто не донимал. Но это всего лишь защитная маска, точнее сказать, поведенческий паттерн[1]. Учитывая, сколько на тебе обязанностей, я понимаю, как тебе трудно контролировать эмоции.
