Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Конь в пальто, – мрачно сказала Лиля. – Хотя, судя по вешалке в твоей прихожей, конь в пальто сейчас спит в комнате Елизаветы Андреевны. Так что наш злоумышленник – конь в пуховике. Машка, ему хотя бы лет-то сколько?
– Да не знаю я, Лиль. Я его не больше полминуты видела. Но не пацан, если ты об этом.
– Не подросток или не юноша?
Маша немного подумала.
– Нет, не юноша, – наконец сказала она. – По походке, по привычке держаться я бы сказала, что это взрослый мужчина. Старше тридцати, однозначно, но и не старик.
– До шестидесяти?
– Наверное, до пятидесяти, – еще немного подумав, сказала Маша.
– Вот видишь, а говоришь, ничего не помнишь. Молодец ты, Машута! Видишь ли, я у ребят узнавала, в деле Алексея Михалыча фигурант появился. О двадцати двух годах. Вот поэтому и проверяю.
– Кто такой? – напряженно спросила Маша. – Я никогда ни о каком молодом человеке от Михалыча не слышала.
– Можно подумать, Михалыч когда-нибудь говорил о том, что происходит в его жизни, – фыркнула Лиля и, примерившись, подцепила второй блин. – Он же закрытый был, как человек в футляре. Искренне считал, что его проблемы никому не нужны и не интересны.
– Так и было, – горько сказала Маша. – И это именно то, что я себе никак простить не могу. Лиль, расскажи мне все, что знаешь, пожалуйста.
И Лилия Ветлицкая рассказала.
Алексей Бобров, любимый Машин отчим Михалыч, более сорока лет проработал на одном и том же месте – областной гидрометеорологической станции, которая за годы неоднократно меняла название и вышестоящие организации, но не меняла сути. Начинал он лаборантом на агрометеорологическом посту, затем на метеорологической станции, а потом дослужился и до начальника комплексной лаборатории, осуществляющей мониторинг окружающей среды.
Дело свое он знал, а главное – любил, искренне считая точный прогноз погоды наиважнейшим фактором безопасности жизни, а к шуткам насчет синоптиков, которые точный прогноз погоды на завтра дают послезавтра, относился спокойно, без обид.
Зарплаты у метеорологов были невеликие, слезы, а не зарплата, поэтому надолго задерживались на станции лишь настоящие фанаты своего дела, да еще замужние женщины, обеспокоенные семейным бытом больше, чем служебными делами. Коллектив был тихий и спокойный. Ветры, штормы и бури бушевали где-то снаружи, видимые лишь на графиках, выдаваемых чуткими умными приборами. Внутри станции царил полный штиль, немного сонный и спокойный.
Когда лет пять назад предыдущий начальник уходил на пенсию, все ждали, что его место займет Бобров. Он был самый опытный сотрудник, знающий метеорологию как никто другой, однако нового начальника прислали со стороны. Точнее, начальницу. И Боброва, в котором она совершенно справедливо вычислила основного своего конкурента, она невзлюбила с первого же дня.
Звали начальницу Екатерина Васильевна Остроумова, и, ничего не понимая в деле, которым она взялась руководить, она каждую минуту ждала от компетентного Боброва действий по подрыву собственного авторитета в глазах сотрудников.
Впрочем, Михалычу нужно было отдать должное – ничьего авторитета он не подрывал, критики руководства не позволял, ошибки поправлял тактично и незаметно, никогда не злословил и до обсуждения начальницы с коллегами за ее спиной не опускался. Екатерина, поняв, что ей ничего не угрожает, потихоньку ослабила оборону, хотя до конца в искренность Боброва так и не поверила.
Первый год жили довольно нервно, но потом все как-то успокоилось и «устаканилось», вошло в колею. Жили, работали, выдавали на-гора прогнозы погоды с переменной точностью. Война, которой в общем-то и не было вовсе, плавно перетекла в перемирие. Когда Боброву исполнялось шестьдесят, все на станции затаили дыхание, уйдет на пенсию или нет, выживет его Остроумова или оставит. Михалыч об уходе не заговаривал, и тогда начальница вызвала его к себе, милостиво сообщив, что его опыт и безукоризненный послужной список делают его ценнейшим работником, а потому она очень надеется, что он не покинет станцию, которой отдал практически всю жизнь.
Неслыханное расположение начальницы на станции пообсуждали пару дней и забыли, а налаженная работа пошла своим чередом. Длилась благодать недолго. В сентябре в лабораторию пришел новый сотрудник, только что закончивший институт двадцатидвухлетний Кирилл Смирнов.
В работе он не понимал ничего, поскольку студентом был ленивым и нелюбопытным, и единственным его достижением можно было считать тот факт, что Остроумовой он приходился родным племянником. Из-за этого, на взгляд Михалыча, печального обстоятельства лентяя нельзя было ни уволить, ни лишить премии, ни заставить работать. Пару месяцев он просто просидел, плюя в потолок, а в конце года сообщил тетушке, что уровень заработной платы и статус в коллективе его совершенно не устраивают.
По замыслу мальчонки он уже вполне созрел для того, чтобы возглавить комплексную лабораторию по мониторингу окружающей среды, и этот замысел легко воплощался в жизнь, потому что нужную ему должность занимал пенсионер Бобров.
Незадолго до Нового года Остроумова пригласила Михалыча к себе в кабинет и без обиняков предложила написать заявление по собственному желанию.
– В вашем возрасте нужно больше отдыхать, любезный Алексей Михайлович, – сказала она, глядя на Боброва желтыми, как у змеи, глазами. – Я думаю, что вы все прекрасно понимаете, так что не заставляйте меня принимать непопулярные санкции.
– Но вы же сами уверяли меня, что мой опыт нужен и я могу работать дальше, – растерялся Михалыч. – Это было чуть больше года назад, и за этот год я даже на больничном ни разу не был.
– Алексей Михайлович, вы же не маленький, – Остроумова мелодично рассмеялась, и ее смех чуть ржавым колокольчиком прозвенел в комнате с выкрашенными белой краской стенами. – Я же знала, что мой племянник заканчивает институт. Если бы вы ушли на пенсию, ваше место занял бы более молодой сотрудник, которого было бы так просто не подвинуть. А вы пенсионер.
– То есть вы это вперед просчитали? – поразился такому коварству Бобров. – Я нужен был вам только для того, чтобы греть место для вашего родственника?
– А почему нет? – искренне удивилась начальница. – Хочешь жить, умей вертеться. Так что, Алексей Михайлович, жду вашего заявления. С Нового года можете считать себя свободным. Отдыхайте – заслужили.
– Заявление я не напишу, даже не надейтесь, – твердо сказал Бобров. – И дело не в том, что я так сильно держусь за свою должность. Ваш племянник – двоечник и бездельник. Он ничего не понимает в нашей работе и самое страшное, что даже не считает нужным учиться. Он завалит дело, которому я посвятил много лет. А мы тут не в бирюльки играем, от нашей работы периодически и человеческие жизни зависят.
– Боже мой, какие глупости, – утомленно вздохнула Остроумова. – Алексей Михайлович, миленький, ну не ребячьтесь вы, ей-богу. Не уйдете по-хорошему, я все равно заставлю вас уйти, только по-плохому. Зачем вам это нужно? Из простого упорства? Из дурацких, никому не нужных принципов?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
