Далее в четырнадцати великолепных каретах следовали дамы из свиты Марины. Затем новый отряд литовской конницы в полном вооружении. Многочисленные сотни русской кавалерии ехали, сверкая каменьем, золотым и серебряным шитьем, шелками и парчой. Шествие завершали именитые купцы и промышленники, представители городских чёрных сотен и белых слобод в богатых одеяниях и на хороших лошадях, окруженные слугами и работниками.
Московские оркестры встречали процессию у ворот Земляного, Белого и Китай-города, где выстраивался почетный караул стрельцов с пушками и пищалями. Последний оркестр играл на трубах, флейтах и литаврах над кремлевскими воротами. В них проехала только Марина Мнишек с небольшим числом сопровождающих и охраной. Остальные поляки и литвины разместились в любезно освобожденных хозяевами домах бояр, окольничих и богатых купцов в центре города.
Патриарх Игнатий не вышел встречать будущую царицу на Красную площадь, как сделал бы, если бы Марина Юрьевна была православной. Остались в Кремле и члены Освященного собора. Только священники бесчисленных московских церквей (как и вообще священнослужители на всем пути от границы) вместе с народом выходили здравствовать будущую государыню, избранницу «доброго царя Дмитрия».
Патриарх считал необходимым, чтобы народ убедился в твёрдом соблюдении царской невестой православных обычаев. Всю Москву облетела весть, что по его воле иноземная невеста должна пожить сначала в Вознесенском девичьем монастыре. Там под руководством царицы-инокини Марфы Федоровны она должна приобщиться к традициям своей новой родины. Тогда, говорили простонародью люди царя и патриарха, она будет достойна венчаться царским венцом.
Детали предстоящего бракосочетания должны были строго соответствовать православным обычаям. Зная, сколь быстро разносятся злонамеренные слухи, Игнатий позаботился, чтобы всё время до свадьбы невеста строжайшим образом соблюдала православные каноны в поведении, еде, одежде и праздниках. Католические священники и переодетые иезуиты, известные своей пронырливостью, за порог монастыря не допускались, несмотря на просьбы Марины и её родни.
3 мая в Золотой палате Кремлевского дворца в присутствии высшего духовенства, сидевшего во главе с патриархом по правую руку государя, и сотни вельмож состоялся важный прием. На нём речь гофмейстера Марины Станислава Стадницкого вызвала опасения сторонников короля Сигизмунда.
«Сим браком, — сказал Стадницкий царю Дмитрию Ивановичу, — утверждаешь ты связь между двумя народами, которые сходствуют в языке и в обычаях, равны в силе и доблести, но доныне не знали мира искреннего, и своей закоснелой враждой тешили неверных; ныне же готовы, как истинные братья, действовать единодушно, чтобы низвергнуть луну ненавистную. И слава твоя как солнце воссияет в странах Севера!»
Слишком недавно, всего 25 лет назад, соединилось Великое княжество Литовское с королевством Польским. Слишком большим утеснениям подверглось от католиков православное большинство Литвы, не найдя в союзе с Польшей защиты от татар и турок. Королевские послы и иезуиты недаром увидели в этой речи мнение множества литвинов. Литовцы, белорусы и украинцы с восторгом соединились бы с русскими под знаменем православного самодержца, выступившего против басурман. Не случайно Сигизмунд III не дал своим послам воли вести переговоры о союзе против турок и татар!
В ответ на оскорбительное титулование его в королевских грамотах, предъявленных послами, царь Дмитрий сказал: «Объявляем его королевской милости, что мы не только государь, не только царь, но и император, и не желаем как-нибудь легко потерять этот титул для наших государств. Кто отнимает у меня преимущество и украшение моего государства, которыми государи дорожат как зеницею ока, тот мне больший враг, нежели тот, который покушается отнимать у меня мою землю!»
Если бы не унижение России отнятием у нее царского и имперского статуса, заметил государь, он относился бы к королю как к старшему брату. А теперь Дмитрий Иванович через дьяка обещал королю пожаловать ему титул «шведского» в обмен на признание за царем императорского сана. Король Сигизмунд, избранный Речью Посполитой из шведской династии Ваза, недавно потерял шведский престол и вернуть его без помощи России почти не имел шансов…
Королевским послам и всем гостям из Речи Посполитой было объявлено, что русские с удовольствием видят друзей в бывших врагах. Что обычаи в России переменились и на смену тиранству, отталкивавшему свободолюбивых рыцарей, пришла законность и любовь к свободе. Щедрый, мужественный, изобретательный в военных играх, Дмитрий Иванович быстро завоевывал симпатии среди гостей.
К венчанию панны Марины императорским венцом радостно готовились все — русские и иноземцы. Все, кроме послов короля и иезуитов, ожидали счастливых последствий брачного союза и даже объединения соседних славянских государств, Руси и Литвы. Ведь союз Великого княжества Литовского с Польшей был вынужденным. Его спровоцировал Иван Грозный, отказавшись дать своего сына на литовский престол и напав на Литву, где большая часть шляхты была православной.
Лишь несколько заговорщиков во главе с Василием Шуйским да доверенные лица короля Сигизмунда и генерала иезуитов вынашивали злокозненные планы. Этим планам было суждено породить реки крови русского, украинского, белорусского, литовского и польского народов, подвести под мусульманский меч и оставить в османском рабстве земли христиан. Глава католиков римский папа Павел V и патриарх Московский и всея Руси Игнатий оказались бессильны предотвратить страшные битвы христиан Восточной Европы друг с другом.
8 мая 1606 г. подданные России и Речи Посполитой торжественно праздновали в Москве брак Дмитрия с Мариной и венчание новой государыни на царство, осуществленное по православному обряду патриархом Игнатием. Особенно ликовала молодежь, мечтавшая о подвигах в предстоящей великой войне с «врагами креста Христова». Описание пышной свадьбы и венчания Марины с Дмитрием мы имеем точное. Призванные восхитить весь свет церемонии венчания русских царей были изумительно красивы. Эта им не уступала.
Князь Михаил Васильевич, выступавший с обнаженным мечом перед молодыми на царской свадьбе, рассчитывал на видное место в войске. Оно уже собиралось, чтобы остановить наступление басурман на христианские страны, освободить порабощенных православных братьев на Днестре и Дунае, на Балканах и в Греции. Русские, польские и литовские воители дружно пировали, не помышляя о вражде.
Мама Михаила Васильевича, Елена Петровна, занимала второе по чести место среди боярынь за большим царским столом. Она с гордостью любовалась сыном, пока он не удалился с царем-женихом в «мыльню» (баню), а затем и на охрану свадебного покоя. У хмурых от невыполнения желаний своего короля польских послов «за ествою сидел стольник князь Дмитрий Михайлович Пожарский» — чином он был поменьше Скопина-Шуйского.
Обоим князьям не суждено было совершить подвиги, о которых издавна мечтали православные воеводы: не доведётся им разгромить басурман и освободить Цареград. Оба не знали, что готовый ради власти на любое предательство Василий Шуйский ещё зимой тайно договорился с королем Сигизмундом, иезуитами и даже с протестантами свергнуть Дмитрия Ивановича, чтобы призвать на московский престол королевича Владислава Сигизмундовича.
