Пальцы, источающие яд, уже были прямо перед Динкиными глазами, как вдруг…
Чья–то рука схватила Руту за запястье и резко отвела отравленную ладонь от Динкиного лица. Тотчас Динка услышала шипение — как будто на открытую рану вылили перекись водорода. И в этот момент Рута истошно заверещала. Она выдернула руку, попятилась назад и, потеряв равновесие, упала.
— Не рассчитал, — произнес знакомый голос, и только тогда Динка вышла из оцепенения.
Рядом стоял Руи. Он безучастно смотрел на свою ладонь — обожженную, красную, покрытую волдырями, — как будто это вовсе и не его рука, а что–то постороннее.
— Не подумал, что запястье тоже отравлено. — Он хмыкнул. — Забыл диск с информацией, пришлось вернуться. Надо же, как кстати.
У Динки в висках громко застучало. Руи всегда напоминал ей самое прекрасное место, которое она видела за двенадцать лет своей жизни. Однако в этот самый момент вместе с ядом Руты его тела коснулось уродство. Оно пожирало его ладонь.
Перед глазами Динки невольно возник мир с морем и чайками. Она хорошо помнила его восхитительную безмятежность, которая обволакивала ее счастьем. Но сейчас в воображении Динки на тот мир падал кислотный дождь. Он отравлял соленую морскую воду. Губил чаек — с жалобными предсмертными криками они обрывали свой полет и исчезали в волнах. Орошал сады с инжирными деревьями, разъедая сочные синие плоды.
Кровь ударила Динке в голову. Она забыла обо всем на свете и в ярости бросилась на Руту. Придавила ее к полу и, словно подражая Мике, вцепилась в кудрявые белесые патлы.
— Гадина! Гадина! Гадина! — кричала Динка, потеряв над собой контроль, и лупила Руту по лицу.
Та даже не защищалась, только ныла и вскрикивала, отведя руки в стороны и неуклюже растопырив ладони — теперь она боялась прикоснуться еще к кому–то своей отравой.
— Эй, что здесь происходит?! — раздался громкий голос Виктора.
Он схватил Динку за талию и поднял над полом. Динка сопротивлялась и неистово вопила:
— Отпусти меня! Я убью эту гадину! Глянь, что она сделала с Руи! Змея ядовитая!
— А ну–ка… успо… койся, — пытался совладать с ней Виктор, но Динка не оставляла попыток высвободиться, и он в конце концов гаркнул во весь голос: — А ну живо успокоилась!
Это подействовало. Динка перестала дергаться, и Виктор наконец опустил ее на пол.
— Стой на месте, — велел строго.
Подошел к Руи и, взяв его руку под локоть, выставил ее вперед. Выругался.
— Яд распространяется по телу. Иди к себе, я позову Марину.
Руи, к удивлению Динки, послушался и молча двинулся в сторону своего кабинета. Динка глянула на его лицо — спокойное, собранное, ни страха, ни гнева.
Виктор тем временем наградил Руту тяжелым взглядом.
— Ты фиников, что ли, объелась? Ты что творишь, а? Марш к себе в комнату. И сиди тихо.
Рута, всхлипывая, поднялась на ноги и поплелась к лестнице. Динку ее слезы только разозлили: из–за нее Руи пострадал, а она еще и рыдает, несчастную из себя корчит.
— Пойдем, — скомандовал Виктор.
Динка поняла, что он обращается к ней, только тогда, когда его большая ладонь легла ей на затылок и подтолкнула вперед.
На ходу Виктор вынул из кармана телефон и поднес трубку к лицу.
— Мариш, у нас чепе, — сказал он. — Давай лети на всех парах к Руи в кабинет. Наша Девочка Отрава отличилась. Угу. Рука. Уже по запястью пошло. Беги спасай его.
Он отключился, вернул телефон в карман брюк и улыбнулся Динке.
— Волнуешься за него? Не волнуйся. Марина ему умереть не даст.
Динке такое утешение показалось не слишком убедительным, поэтому она спросила:
— Марина врач?
Виктор качнул головой.
— Лучше. Она мутант со способностью исцелять. С ней ни один врач не сравнится.
О мутанте–целителе Динка слышала только один раз. Точнее, видела. По столичному ТВ была передача, где мужчина прямо в студии наложением рук излечил паралитика. Таисия тогда перед телевизором зло ругалась, мол, зрителей за идиотов держат. Где доказательства, что паралич вообще был? В той же передаче говорили, что мутантов с исцеляющими способностями — единицы. И что некоторые из них способны излечить едва ли не любую болезнь. Только вот хараминскую кому они, видимо, лечить не могли, иначе все коматозники давно проснулись бы и разошлись по домам. Интересно, Марина тоже наложением рук исцеляет?
— У Руи было странное лицо, — неожиданно для себя самой сказала Динка.
— Странное? — не понял Виктор.
— Будто ему совсем не больно, — пояснила девочка. — Но такого же быть не может, правда? У него рука вся в волдырях!
Вик тяжело вздохнул, но при этом улыбнулся.
— Ему больно. Он просто старается не обращать на это внимания.
Динка нахмурилась и невольно поежилась, вспоминая, как выглядела кожа на ладони Руи.
— Я бы не смогла так, — призналась она. — Я бы плакала и кричала.
Вик кивнул.
— И я бы кричал.
— Правда? — удивилась Динка; ей казалось, что Виктор очень сильный, вот он бы точно виду не подал, что ему больно.
— Ну, я бы, конечно, старался терпеть, и обошелся бы без слез, но, наверное, не удержался и покричал бы немного.
Он улыбнулся девочке.
— Но у меня склонность к стоицизму, а у Руи к индифферентности.
Динка смотрела на него несколько секунд, потом буркнула:
— Ну спасибо, вот теперь я точно все поняла.
Вик от души рассмеялся.
— Это значит, там, где я буду терпеть боль, Руи сумеет отстраниться от нее.
Динка задумалась.
— Руи такой сильный? Сильнее тебя?
Вик тоже задумался:
— Сильный? Не думаю, что в этом дело.
— А в чем? — спросила Динка.
Но Виктор только посмотрел на нее, улыбнулся и ничего не стал пояснять.
* * *
Динка лежала на кровати в своей комнате и болтала ногами в воздухе. Спокойно лежать не получалось. Вообще быть спокойной не получалось. То сядет, то ляжет, то походит.
Сквозь открытое окно до нее донесся короткий резкий звук — внизу хлопнула дверь, кто–то вышел из пансиона. Динка подскочила с кровати и подбежала к окну. Увидела Руту. Старушка направлялась к зданию офиса, на ходу терла глаза — этот жест Динка легко разгадала даже со спины. Руи, наверное, вызвал — отчитывать.
Динка взобралась на подоконник — решила подождать возвращения Руты. Интересно, какое у нее лицо будет? Ей Руи тоже пощечину влепит? Или нет?
