Иранцы любят свою страну, хотя многие эмигрируют. Они весьма способны к восприятию европейской культуры, делают это естественно и легко. Но, возвратившись в свою среду, немедленно переходят к прежней жизни по форме и содержанию.
Значительная часть мужского населения занимается торговлей. С раннего утра иранец сидит в своем магазине или лавочке на базаре. Он в меру трудолюбив, но южный климат делает свое дело, поэтому убиваться на работе он не будет ни при каких обстоятельствах. Понятие «агрессивная позиция на рынке» ему совершенно чуждо. «Кому надо, придет и купит», — считает он. И поскольку так ведут себя почти все, то в целом принцип оправдывается.
Но не следует считать, что иранская торговля — сонное царство. Совсем наоборот, особенно это касается базара. Здесь сосредоточена жизнь города: на огромном крытом пространстве размером в сотню, а то и больше гектаров продают, покупают, едят, пьют, не прекращается движение носильщиков, тележек, мотоциклов, пикапов, осликов с поклажей. Толпы покупателей движутся по кривым узким улочкам от лавки к лавке, мальчишки бегают с подносами, уставленными стаканчиками с чаем. Попав в этот хаос и суматоху, вы очень скоро начинаете понимать, что в них есть свой скрытый стройный порядок.
Городской базар — это отдельный мир, где происходят события, напрямую влияющие на жизнь всей страны. У иранцев имеется даже специальный термин «базариан» — это социальный класс иранского общества — торговцы базара, весьма уважаемые люди, с которыми считаются все без исключения, в том числе и правящее духовенство. У них отлажены вековые коммерческие связи, цеховые порядки, есть свой этикет и, конечно же, хитрости.
В обхождении с покупателем иранский купец предельно учтив. Когда вы спрашиваете: «Сколько стоит?», он непременно отвечает: «Габель надаре!», что означает: «Не стоит того...», имеется в виду — бесплатно. Но попробуй не заплатить! Я ради смеха однажды сделал вид, что понял эти слова буквально, взял товар, поблагодарил хозяина и направился к выходу. Бедняга чуть не заплакал.
С иранцем надо обязательно торговаться, это неотъемлемая часть процесса купли-продажи. Если вы торгуетесь весело, с душой, выдумкой, не жалея времени, вам непременно пойдут на уступки. Это доставляет иранцу огромное удовольствие, он ценит ваш юмор, сам умеет и любит шутить. Вместе вы разыгрываете мини-спектакль, который длится минут двадцать-тридцать, в результате чего цена может снизиться вдвое.
Если иранец вступает с вами в долгосрочные коммерческие отношения, главный вопрос, который будет его волновать помимо прибыли, — это сможет ли он вас обхитрить в процессе ведения дел. Ему необходимо быть уверенным в этом, поскольку сам он, исходя из опыта жизни, все время будет ждать от вас обмана. Если такой уверенности у него нет, он не чувствует себя в безопасности и в бизнес с вами вряд ли пойдет. Поэтому, выстраивая деловые отношения с персом, надо обязательно дать ему эту иллюзию: повесить морковку на удочку и держать перед бегущим вперед ишачком. Уверяю, в результате все будут довольны.
Иранцы в своей массе доброжелательны, но эгоистичны и неискренни, причем по отношению не только к чужакам- иностранцам, но и к своим. По их собственному признанию, говорят одно, думают другое, делают третье.
Внешне иранцы-мужчины, особенно фарсы, красивый народ: среднего и выше среднего роста, хорошо сложены, имеют правильные черты лица, смуглые брюнеты.
Женщины также привлекательны: в основном брюнетки, с правильными чертами лица, тонким правильным носом, четко очерченными бровями, большими выразительными глазами, красивой грудью средних и выше размеров. Все, что ниже талии, к сожалению, в большинстве случаев вызывает грусть. Практически все - безобидные кокетки. На собственно иранца они не поднимут ресниц, но на иностранца непременно блеснут глазами, особенно если рядом нет своих. Но это ничего не значит, просто кокетство и любопытство у них в крови.
В основном женщины занимаются хозяйством в своем доме, иное муллы не поощряют. Исключение составляют остаточные случаи на государственной службе, медицинские сестры и секретарши в частных фирмах.
Положение замужней иранки нельзя назвать угнетенным. Наоборот, в большинстве случаев мужчина у нее под каблуком, причем без страданий. Жена имеет сильное влияние на мужа, в доме она полная хозяйка. При этом в отношении своих мужей иранки очень ревнивы, хотя те, как правило, повода не дают. В подавляющем большинстве они добрые семьянины и очень любят детей. Я ни разу не слышал, чтобы родители здесь повысили голос на ребенка, о физическом наказании речь вообще не идет.
Разводы в Иране довольно редки. Причиной этого, на мой взгляд, являются традиционно высокие моральные нормы в отношениях между мужчиной и женщиной в сочетании с безжалостной системой наказания отступников: сексуальные связи вне брака во все времена, кроме периода Пехлеви, карались здесь очень сурово. Мужчинам, как ворам, отрезали уши, а женщин сажали в мешок с кошками и били палками по кошкам. Существовали и другие не менее экзотичные варианты, которые в начале прошлого века Реза Мохаммад-шах отменил. Хомейни, придя к власти, восстановил казнь в виде «забрасывания камнями».
Многоженство разрешено. Максимально допустимое количество жен — четыре. Но для большинства иранцев это признак убогой культуры. Полигамия присутствует у кочевников, незначительной части крестьян и торговцев базара. Не более того. Дома женщины-горожанки надевают обычную европейскую одежду, а на улице, после победы исламской революции, хиджаб — покрывало, скрывающее формы. Открытыми могут оставаться только овал лица, кисти рук и ступни. Прядь волос из-под материи (в мои годы) считалась фрондерством, а косметика — явной контрреволюцией. Со временем положение слегка изменилось в сторону либерализации, но на первом этапе с этим вопросом было предельно строго. Нарушительниц арестовывали патрули Исламских революционных комитетов, доставляли
в свои штабы, где подвергали физическим унижениям, штрафам, нередко тюремному заключению.
Иранцы-мужчины, за исключением мулл, дома и на улице носят одежду европейского покроя. Правда, исламский переворот привел за собой новую моду, так называемый «стиль милитэр» — фасон наподобие военного. Он свидетельствовал о революционном настроении обладателя. Образ дополнялся обязательной небритостью, придававшей мужчине повышенную суровость. Так выглядели не только реальные исламские боевики, но и те, кто в целях безопасности пытался слиться со средой, хотя ничего общего с ней не имел. Про таких в народе с насмешкой говорили: «рише хафтадо нохом», что в переводе означает «борода семьдесят девятого», то есть щетину он начал отращивать после исламского переворота (приспособленец).
В последующие годы обстановка с мужской одеждой нормализовалась, за исключением шляп и галстуков60. По мнению иранского духовенства, эта часть гардероба олицетворяет враждебную исламу культуру, символизирует образ мирового угнетателя, в связи с чем их обладатели не могут рассчитывать на революционное снисхождение.
Вспоминаются два случая.
Первый произошел в самом начале моей командировки. Я вышел из консульства купить газету. Для этого следовало
