Белый ферзь взял слона на F3, Эмир-хан в ответ вывел своего ферзя на F6.
Теперь ферзи стояли друг против друга.
— Как знать? Когда эти бомбы пустят в серийное производство, цена на них упадет.
Сощурив правый глаз, Эмир-хан посмотрел на Кремнева.
— А если их не пустят в серийное производство? Тогда я окажусь единственным, у кого они будут.
Кремнев глотнул чай.
— Похоже, Эмир-хан, это вы планируете взорвать Нью-Йорк.
— Как знать, — неопределенно сказал Эмир-хан.
Он снова наполнил обе чашки.
— Знаете, Абдулл-Хаммад, за что я так люблю шахматы? Эта игра показывает, на что каждый человек способен. Здесь проявляется не какое-нибудь одно качество, а сразу все. Ум, способность к аналитике, решительность, творческое начало, авантюризм. Нельзя стать настоящим игроком, не имея хотя бы одного из этих качеств. И при этом, какая гармония!
На шестнадцатом ходу Кремнев взял слоном вражескую пешку, и белые получили преимущество.
— А вы неплохо играете, — похвалил Эмир-хан. — Боюсь, скоро мне придется сдаться.
«Конечно, придется. Ты прав, — подумал Кремнев. — Ты даже не представляешь, насколько ты прав».
— Ну, почему, — произнес он вслух. — Ситуация неоднозначная, на доске еще много фигур.
— Это очень благородно с вашей стороны, но, по-моему, результат партии очевиден. У нас по две фигуры, но у вас лишняя пешка. Сомневаюсь, что при таком раскладе возможен даже ничейный результат.
— Так вы сдаетесь?
— Да, — просто сказал Эмир-хан. — Эту партию вы выиграли. Поздравляю.
— Спасибо.
Эмир-хан опять наполнил чашки.
— А знаете, что на мой взгляд самое прекрасное в шахматах?
— Что?
— То, что это — игра. И очень увлекательная. И некоторых людей она поглощает настолько сильно, что они напрочь забывают о реальной жизни. Шахматная доска, пускай ненадолго, становится для них единственным миром. Они с легкостью жертвуют фигуры, а когда они одерживают победу, они чувствуют себя чуть ли не Александром Македонским. Как вы сейчас.
Кремнев криво улыбнулся.
— А разве вы, Эмир-хан, не такой же?
— Я? Нет, я не такой же. Я всегда умел отличить игру от реальной жизни. И всегда умел правильно расставлять приоритеты. Поэтому вы сейчас смотрите на доску и думаете, что победили меня, — он сделал паузу. — А я смотрю на вас и думаю о том, что все ваши люди, которых вы привели с собой, уже мертвы.
Кремнев почувствовал мерзкий привкус.
— Вы блефуете, — сказал он, хотя уже понимал, что Эмир-хан говорит правду.
— А зачем мне это? — пожал плечами Эмир-хан. — Хотите, расскажу вам, как они умерли? Их ведь было семеро?
Он посмотрел на Кремнева, сейчас в его глазах явно читалось огромное чувство превосходства.
Кремнев стиснул зубы.
— Вы думаете, Эмир-хан, вы все предусмотрели?
— Думаю, да.
Кремнев выхватил пистолет и приставил ко лбу Эмир-хана.
— А это вы предусмотрели?
Эмир-хан даже не шелохнулся.
— И это предусмотрел. С самого начала нашей партии на вас нацелена винтовка моего снайпера. Сразу после того, как вы выстрелите, вы умрете.
— А почему вы думаете, что я не выстрелю?
— Потому что в таком случае у вас не останется шансов. А вы из тех людей, которые привыкли хвататься даже за самую тонкую соломинку.
— Вы ошибаетесь.
Эмир-хан пожал плечами.
— Если я ошибаюсь, то вы сейчас выстрелите, и мы оба умрем. А если я прав, то вы сейчас положите пистолет, и мы оба останемся живы. Вам всего лишь надо сдаться. Как я только что сделал в шахматной партии. Это непросто, но иногда надо уметь сдаваться.
Почти минуту они молча смотрели друг другу в глаза.
Как ни противно Кремневу было это признавать, но он понимал, что Эмир-хан прав. Он проиграл.
Кремнев поставил пистолет на предохранитель и положил на стол.
Тогда снайпер, наблюдавший эту сцену в оптический прицел, нажал на спуск, и выстрелом Кремнева отбросило на землю.
* * *
Полковник Уколов вошел в кабинет Рокотова. Генералу хватило одного взгляда, чтобы понять — операция провалилась.
— Владимир Тимофеевич, только что поступили сведения… — Уколов опустился на стул.
— Что случилось?
— Вся наша группа уничтожена.
— А Кремнев?
— С ним нет связи.
Рокотов налил воды и залпом выпил весь стакан.
— Тело?
— Тело не обнаружено.
— А остальные тела?
— Остальные тела найдены на въезде в аул, где происходила встреча. Милицию вызвали местные жители. У всех перерезано горло.
Рокотов встал из-за стола и подошел к окну. Уколов тоже налил себе стакан воды.
— Отправьте туда несколько отрядов, пусть прочешут все окрестности. Мы должны найти этого гада.
— Уже отправили, пока никаких результатов. А прочесывание территории может занять месяцы.
Рокотов вернулся за стол и полез за таблетками.
Уколову показалось, что генерал изменился на глазах. Сейчас он больше походил на пенсионера, которому задержали пенсию, а не на генерала Рокотова.
Рокотов проглотил таблетки, запил водой.
— Идите к себе, Николай Георгиевич. Мне надо подумать.
Уколов встал.
— Владимир Тимофеевич, как только появятся какие-нибудь сведения, я тут же сообщу.
Рокотов махнул рукой.
— Да-да, Николай Георгиевич. Конечно.
Уколов вышел из кабинета.
Проходя через приемную, он мельком увидел в зеркале собственное отражение и понял, что сам выглядит не лучше Рокотова.
Глава девятая
Кремнев очнулся от сильного животного запаха, бившего прямо в нос. Открыв глаза, он увидел под собой камни, медленно уходившие назад. По камням равномерной поступью двигались лошадиные ноги.
Кремнев попытался пошевелиться, но не смог. Плечо пронзила зверская болы Он попытался повернуть голову, это у него получилось.
Сознание постепенно возвращалось.
Он вспомнил свою шахматную партию с Эмир-ханом, пистолет, приставленный к голове.
Потом он положил пистолет на стол.
Дальше был туман.
Кремнев тряхнул головой, пытаясь сфокусировать зрение.
