Глава 1. Новые герои
Поиски Продолжаются
В 1954 году в Советском Союзе началась реабилитация жертв политических репрессий, однако в первой половине 1960 года эта работа была свернута и возобновилась лишь в конце 1983 года. Видимо, в 60-х годах (дата написания в документе не указана), в Комитет государственной безопасности при Совете Министров Казахской ССР поступило заявление старшего инспектора Госплана Казахской ССР, члена КПСС с 1924 года, персонального пенсионера Сарсембекова Тельтая, в котором он утверждал, что он и его друг и сослуживец по 27-му стрелковому полку (г. Джаркент) 3-й бригады Туркестанского фронта Таджибаев Амиржан являются участниками чекистской операции по ликвидации в Суйдуне атамана Оренбургского казачьего войска и генерал-лейтенанта Александра Ильича Дутова, в результате которой тот был убит, возглавляемая им, готовая к прыжку через границу в РСФСР военная группировка прекратила свое существование, а надежда международного империализма на возобновление Гражданской войны в России и свержение большевизма рухнула.
В 1964 году в Алма-Ате увидела свет повесть 3. М. Танхимовича и А. Н. Сергеева «Конец атамана. По следам действительных событий»[142], в которой авторы тоже рассказывают о ликвидации Дутова, но их версия была совершенно противоположна уже существовавшей в то время официальной версии только что мною изложенной в первой части…
В марте 1992 года в Главное архивное управление при Совете Министров Казахской ССР поступило заявление от гражданки Беккуловой С, в котором она писала о том, что ее дед Дихамбаев Смагул лично убил атамана Дутова и высказывала обиду, что сейчас называются имена участников убийства, но имени ее деда среди них нет. Никаких просьб и даже своего адреса Беккулова С. в заявлении не указала. Главное архивное управление направило ее заявление в КГБ при Совете Министров Казахской ССР.
Вот такие заявления и повесть Танхимовича и Сергеева, ставившие под сомнение всю официальную версию ликвидации Оренбургского атамана, появились в обществе. Глубоких исследований по этим заявлениям не проводилось, а они этого стоят, хотя бы для того, чтобы восстановить, по возможности, все обстоятельства операции, установить истину и навсегда закрыть тему. Конечно, я не мог оставить заявления Т. Сарсембекова и С. Беккуловой, да и повесть Танхимовича и Сергеева, без внимания и отправился в новый поиск.
Я знал, что Н. И. Милованова уже нет среди нас и решил начать свое исследование с поиска его личного архива. Ведь он знал эти заявления, может быть, вел по ним собственное расследование, возможно, пришел к какому-то выводу, но нигде его не обнародовал потому, что в то время сделать этого не мог.
В Алма-Ате на улице Калинина (ныне Кабанбай-батыра), 91 я нашел дом, в котором жил Н. И. Милованов. Встреченная во дворе женщина подтвердила, что Милованов умер, и его родственники из дома уехали.
– Я встретила сейчас проживающего в нашем доме бывшего сотрудника КГБ Виктора Михайловича, может быть он знает, куда они уехали?
Но Виктор Михайлович не знал, но вспомнил, что у Милованова был внук Ярослав Разумов, журналист, и посоветовал его разыскать. Я разыскал, но внуком Милованова он не был. Однако Ярослав сказал, что он с внуком Милованова знаком – это Николай Витальевич Дрозд и дал его телефон. Я связался с ним, и он пообещал порыться в остатках архива деда и посмотреть, не писал ли тот о Сарсембекове, Таджибаеве и Дихамбаеве. Как и договорились, во вторник, 5 июля, я ему перезвонил, но ответ Николая Витальевича был отрицательным – фамилий Сарсембекова, Таджибаева и Дихамбаева в бумагах Милованова нет. Впрочем, и от архива Николая Ивановича почти ничего не осталось.
Замечу, попутно, что это на Западе, говорят, семьи хранят веками каждую бумажку. У нас же почтение к бумагам предков питают редкие потомки и, проводив родственника в последний путь, сразу уничтожают все его бумаги. Да что потомки! Работая в архивах, я постоянно встречал документы первых советских учреждений, которые, в условиях дефицита бумаги, писались на обратных сторонах документов дореволюционного времени. Иногда остатки этих документов куда интереснее, документов, на них затем исполненных!
Находки
Одновременно я сосредоточился на поиске родственников Сарсембекова, Таджибаева и Диханбаева: может быть они что-нибудь знают о делах своих отцов и дедов в те далекие годы? Повезло сразу же. На телефонный звонок откликнулась приемная дочь Сарсембекова Тельтая – Шахарман Шалхарбаевна. Назначила встречу на субботу 9 августа, но встреча не состоялась: Шахарман пригласили в гости. Договорились встретиться в следующую субботу. Живут далеко, на Первой Алматы, но обещала прислать машину.
16 августа пришла машина. За рулем – племянник Эльдос. В пути разговариваем о цели моего визита. Встретили очень приветливо. Шахарман – очень подвижная, небольшого роста женщина, приемная дочь Тельтая, до сих пор сожалеет, что не приняла его фамилии. Подтверждает, что я на правильном пути. Дом большой, чистота. На одной из стен – портрет Тельтая, писаный маслом. Худощав, узколиц, интеллигентное лицо.
Накрыт большой стол. На столе – традиционные казахские кушанья: бесбармак, манты, казы и прочие казахские вкусности. Отказываться не стал. По казахскому обычаю это неприлично. Во время трапезы, разговор, конечно, зашел о цели моего прибытия. Рассказываю, что пишу книгу о ликвидации атамана Дутова и об участии в операции Сарсембекова Тельтая. Все, что я им рассказывал, они знают и подтверждают мой рассказ. Об этом они не раз слышали от самого Тельтая. Шахарман говорит, что у старшей дочери Тельтая сохранились какие-то его бумаги, возможно, и по вопросу, который меня интересует. Обещала узнать. Они заинтересованы в истине и окажут мне всяческое содействие в поиске. Шахарман рассказала, что Тельтай умер внезапно в 1983 году на курорте в Щучинском. Д. А. Кунаев[143] посылал за телом самолет. Рассказали, что в селе Самсы, в котором родился Тельтай, его имя присвоено школе, где он учился, там же создан музей Тельтая, куда они передали много материалов. Обещали свозить. Показали фотоальбомы, но фотографий Тельтая в них нет. Зато имеется фотография памятника на его могиле на Кенсайском кладбище в Алма-Ате, установленного обкомом комсомола. На памятнике – две бронзовых доски, на которых на казахском и русском языках написано: «Навечно сохранится в наших сердцах образ красногвардейца, одного из активных организаторов комсомола 20-х годов в Семиречье». Досок уже нет: их сняли современные варвары.
