Выслушав мою историю, Уильям некоторое время молчал. Дело шло к закату. Солнце постепенно опускалось, свет стал мягче. Уильям сидел спиной к высоким окнам, поэтому мне было сложно разглядеть выражение его лица. Я могла только гадать, настолько трудно ему осмыслить услышанное. Разумеется, ему страшно осознавать, что я самая настоящая ведьма. Узреть худший кошмар того времени, когда сам Уильям знал колдовство лишь как злую, богопротивную и опасную силу. Во что она превращала меня, его друга? Во что превратится он, Уильям, если поможет мне? Его руки, лежавшие на коленях, подрагивали. Уильям уставился на них, словно не желал поднимать глаз.
– Когда ты обратилась ко мне за помощью, Бесс… Когда ты попросила меня сделать хоть что-нибудь, дабы освободить твою мать, я не смог… нет, я бездействовал. Я сказал, что не способен предложить ничего дельного. Помню, как говорил, что ничем не могу помочь. С тех пор я много размышлял. Ведь если бы я все же тебе помог… если бы как-то повлиял, то вы обе, ты и твоя мать, могли бы спастись. Правда заключается в том, Бесс, что меня переполнял страх. Я боялся, что если люди увидят, как я выступаю в поддержку твоей матери, защищаю осужденную ведьму… Я боялся за семью, за невесту, за самого себя.
Только сейчас Уильям взглянул мне в лицо, и я увидела в его глазах слезы.
– Не знаю, что сильнее терзало меня все эти годы – собственная трусость или то, что я тебя потерял.
– Уильям, не вини себя. Ты был прав, ты ничем не мог спасти мою мать.
– Я мог попытаться! Мог сделать больше, а не просто переложить ответственность и вину на плечи отца. Мог выступить против несправедливости, против казни доброй женщины, любящей матери, заботливой целительницы, которая многих поставила на ноги… но я бездействовал и буду жалеть об этом до последнего вздоха.
– Ты ведь понимаешь, что ее не оговорили? Она действительно была ведьмой, Уильям. Как и я.
– Пусть передо мной и сидит ведьма. Это женщина, которую я любил всю жизнь, и я не вижу в ней ни зла, ни порока. – Уильям набрал воздуха в легкие и выпрямился. – Рассчитывай на мою верность и поддержку, Бесс. Что от меня нужно?
Я вкратце рассказала ему наш с Эразмусом план. Я отправлю Гидеону весточку и договорюсь о встрече на закате на Бэткомском мысе. Напишу, что хочу узнать, на каких условиях Гидеон согласится освободить Теган. А пока он будет вдали от дома, Уильям и Эразмус отправятся в город и увезут Теган в безопасный Бэтком-холл.
– Она откажется идти с вами по доброй воле, – предупредила я. – Кроме того, за ней приглядывают две девушки. Ее просто так не отдадут.
– Возьмем с собой Кинса. И Ричарда. Думаю, с двумя девицами четверо мужчин справятся.
– Мне больно от одной мысли, какой ужас испытает Теган. Она не поймет, что вы действуете ей на благо. Сварю для нее снадобье, что-нибудь успокаивающее. Дадите ей выпить, и всем станет легче. – Я поднялась на ноги. – Но сперва я должна написать письмо.
– Ричард доставит его в город.
– Пожалуйста, отправь повариху в сад за лавандой и ромашкой. Мне придется слегка повозиться на кухне.
Уильям отвел меня к письменному столу и снабдил пером, чернилами и бумагой.
– Пойду к Кинсу, прикажу подать закрытую повозку к семи часам. По пути захватим Эразмуса. – Уильям поколебался. – Я знаю, что он тебе не брат, Бесс. Конечно, не мое дело…
– Он мой друг, не более. Еще один человек, который согласился мне помочь.
Уильям кивнул, явно удовлетворенный ответом. А я мысленно вздохнула с облегчением, что он не стал расспрашивать дальше.
– Я с вами не поеду, – произнесла я, когда он направился к двери. – Я должна на самом деле встретиться с Гидеоном.
Уильям был поражен.
– Зачем? Когда он поймет, что тебя не будет, мы уже успеем спасти девочку…
– Ты недооцениваешь нашего врага. В самых кончиках его пальцев кроется столь сильная магия, что тебе и не снилась. Он почует меня. И поймет, что это ловушка или обман. Я не могу допустить, чтобы Гидеон решил не прийти.
– Если он заподозрит предательство, то зачем вообще явится?
– У него есть слабое место – его собственное высокомерие. Он ввяжется в игру, уверенный, что не проиграет.
– Это опасно, Бесс. Зачем ты избрала столь отдаленное место, куда не поспеет помощь?
– Гидеон должен оказаться достаточно далеко от дома. Не переживай, Уильям. Я как никто другой знаю береговую линию и утесы около своего прежнего жилища. И смогу уйти, когда захочу.
Я не стала добавлять, что обладаю недоступным Гидеону даром. Вряд ли Уильям сможет осознать и представить, как его детская любовь шагнет со скалы и взлетит вверх.
Закончив с письмом, я поспешила на кухню. Домоправительница Мэри-Энн, тощая как палка и с заостренными чертами лица, тоже служила семье Уильяма всю жизнь и считала кухню своими владениями, поэтому мне не хотелось вызывать у нее недовольство. Мэри-Энн приветствовала меня с должной любезностью – господин приказал ей оказывать мне любую помощь, – но иметь с ней дело было нелегко. Как и Кинс, она скорее всего меня узнала. И в отличие от него ни капли не одобряла магию. Заподозрив, что я готовлю отнюдь не простую смесь для успокоения, Мэри-Энн наверняка утратила бы сдержанность и, несмотря на верность Уильяму, завопила бы «Ведьма!». Суд надо мной провели давно и быстро. Оставалось надеяться, что Мэри-Энн слишком смутно помнила подробности, учитывая ее преклонный возраст, и что сейчас ей необходимо сосредоточить все внимание на домашних обязанностях.
– Принеси госпоже Кармайкл горшок, – приказала она кухарке Тилли. – Нет, не этот! Позволишь гостье думать, что мы тут совсем обнищали? Вот, – она сняла с крючка над головой хорошую эмалированную кастрюлю, – такая сгодится.
Мэри-Энн протянула ее мне, самую малость промахнувшись мимо места, где я стояла, и я с облегчением поняла, что у нее ужасное зрение. Только теперь я смогла успокоиться и заняться делом.
Я нарезала лаванду и ромашку, как стебли, так и цветки, а потом тщательно растолкла в ступке. Снова работать старыми, простыми инструментами, с которыми меня учила обращаться мать, оказалось неожиданно приятно. Вскоре кухню заполнил пьянящий аромат лаванды и слегка кисловатый запах ромашки. Я бросила их в кастрюлю и залила чистой водой, а потом поставила на огонь и принялась медленно помешивать. Я живо ощущала, как за мной наблюдают, поэтому старалась шептать как можно тише, заряжая пахучую смесь магической силой.
– Цветы леса и сада, взращенные с любовью и окруженные заботой, отзовитесь на зов вам подобных. Ведунья нуждается в вашей усмиряющей силе и мягком волшебстве. Пусть ароматы лепестков и стеблей найдут должный путь. Умиротворите ту, что вдохнет ваши драгоценные испарения. Успокойте ее древними маслами. Погрузите в дрему, недолгую, но сладкую, наполненную счастливыми снами. К вам взывает ведунья. Вами повелевает ведунья. Трижды по ходу солнца, трижды против хода солнца, ведунья пробуждает вашу магию. Благослови. Благослови.
