Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
– Знаешь, красиво. Очень красиво.
– Правда?
Включился папа.
– Очень красиво. Даже самому захотелось такой.
– Можешь взять поносить, – отозвался Герман. Настройки голоса немного исправились.
– Но лучше все же носить его не задом наперед.
Мама двумя руками взялась за парик и повернула его. Он сразу перестал давить на лоб, зато зачесался затылок.
– Ого, Герман, так ты вообще красавчик.
Папа говорил громко и трещал, как будто он тоже радио.
Герман несколько раз в быстром темпе обошел гостиную. Голова закружилась, он привалился к стене.
– Все в порядке, Герман? – спросила мама.
– Порядок. Но надо его объездить.
– Давай посмотрим в зеркало?
Герман замялся.
– Утро вечера мудренее.
14
Герман ждал в коридоре под дверью класса. Было холодно и тихо, пахло старыми бутербродами и сухими меловыми тряпками. Он читал природоведение и пытался представить, как выглядит корова изнутри и каким образом зеленая трава превращается в молоко со сливками. Красная и телемаркская породы коров, зубрил он.
Послышались шаги, эхо от них разлеталось во все стороны. Герман поднял глаза – это уборщица поднималась по лестнице. Она поставила ведро и швабру и оглядела его.
– Герман? Рано ты сегодня.
– Угу.
– А тебе можно входить в школу до звонка?
– Я никого не спрашивал.
– Умно́.
Уборщица широко улыбнулась, потом подхватила ведро со шваброй и пошла в другой конец коридора. Герман дважды обдумал свою мысль и побежал за ней.
– А вы не можете впустить меня в класс?
Она остановилась, оперлась на швабру и взглянула на него.
– Вот не знаю.
– Вы спрашивали?
В ответ она вытащила большую связку ключей и впустила его в класс.
– Теперь мы в расчете, Герман?
Он повернулся к ней.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
Уборщица внезапно смутилась, выставила вперед нижнюю губу и сдула прядку со лба.
– Тебя разве не Германом зовут?
– Ну Германом. Все про меня говорят?
– Фанера сказал, как тебя зовут, – ответила она скороговоркой и быстро ушла.
Герман закрыл за собой дверь и сел на свое место в ряду у окна. Школьный двор был еще пуст, доска чернела как ночное небо, а на учительском столе лежала нераспечатанная пачка мела. И каждый ждал, когда его возьмут в оборот: тишина ждала шума, чернильница – перьев, ведра – мусора, и ожидание тянулось как сон или как обещание.
На парте Руби Герману примерещилось что-то странное. Он вытянул шею: на крышке была выцарапана буква «Г». Герман задумался. «Г»… Григ? Густав Вигеланд? Густав Ваза? Греция, Голландия, гамак, гантели, гетры, гастроном, грызун, гип-гип-ура… Герман успокоился, открыл тетрадку и стал писать, потому что сегодня он должен дать Борову отпор: «Корова глотает траву, не разжевав. Желудок коровы разделен на четыре сектора. Сперва пища попадает в большой мешок – рубец. Оттуда она попадает в сетку. Когда корова отдыхает, она отрыгивает содержимое сетки и пережевывает его. Теперь уже тщательно пережеванная пища попадает в книжку, а оттуда в сычуг».
Внезапно в класс вошел Боров. Увидев Германа, он страшно удивился, не зная, как реагировать, но Герман опередил его.
– Было не заперто, – сказал он и захлопнул тетрадку.
– Хорошо, что сегодня ты не опоздал. Так и нужно. Так и нужно.
И Боров тяжело опустился на стул за своим столом.
Прозвенел звонок, и в класс с шумом хлынул народ. Но увидев Германа, все разом замолчали и как паиньки расселись по местам без звука, ни один стул не скрипнул. Даже Гленн сегодня не скандалил, а Руби с озабоченным видом что-то выискивала в своем ранце. «Г», подумал Герман, это ведь гайка, гараж, глобус и гав-гав.
Боров с ходу принялся рисовать на доске коровий желудок. Рисовал он долго и медленно, а вышло что-то похожее на кривой крендель.
– Как называется эта часть?
Герман поднял руку, но Боров вызвал Гленна.
– Роц.
– Тоц. Садись, ума палата.
Герман покачал рукой и пошевелил пальцами, но Боров словно бы не замечал его.
– Бьёрнар?
– Сычун.
– Угу, карачун безмозглый. Карстен!
– Жур.
– Абажур.
Взгляд у Борова сделался печальный. Герман тянул руку и почти что встал со стула, но все напрасно. Боров вызвал Руби, она вышла к доске и вписала все нужные названия в правильные места. Герман бы справился с этим еще быстрее. Он опустил руку в ожидании следующего вопроса. И тут же снова поднял ее.
– Назови три породы коров.
Руби, не отходя от доски, сказала:
– Голландская, красная и телемаркская. У красной, единственной из всех, нет рогов.
– Молодец! – воскликнул Боров.
Еще трёндская порода, добавил Герман про себя, но немногие смогли это услышать.
Руби пошла на место, а Боров принялся рисовать рядом со всеми желудками коровы ее череп. И тут Герман почувствовал, что перегрелся. Его парта рядом с батареей, и он уже так поджарился, что голова скоро потечет, как эскимо на солнце. Затылок зудел, на висках кожа натянулась, мозги как будто набили шиповником и черным перцем.
Герман снял шапку.
Класс хором ахнул. Руби обернулась и зажала рот рукой, как будто подхватила падающую челюсть. Тишина превратилась в полное безмолвие, стало слышно, как на Валдресе снежинка опустилась на иголку сосны.
Боров обернулся, увидел парик и уронил мел на пол. Бабахнуло, будто бомба взорвалась. Боров беспомощно улыбнулся и остаток урока в бешеном темпе объяснял, в чем разница между овцой и козой.
Герман медленно натянул шапку обратно и уставился в окно. Он думал о том, что все перемелется. Странно, конечно, что у времени только один зуб, хотя лет ему должно быть много-премного и оно не знает отдыха от начала времен. Герман представил себе улыбочку времени – с одним гнилым зубом на весь рот. Неприятное зрелище.
Перемену Герман простоял один около выключенного фонтанчика с питьевой водой. Он чувствовал себя невидимкой: все смотрели мимо него, опускали глаза и обходили стороной. Никто не стягивал с него шапку, не дразнил, не изводил, хотя даже это было бы лучше, он мог бы защищаться и пугать их булавовидными волосами. А так ему и предъявить нечего.
Постепенно до него стало доходить, в чем тут дело. Им меня жалко, понял Герман. Это вообще конец.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
