Сестра Фидельма покачала головой.
— Сомневаюсь. Я вместе с ней ехала с Ионы. Она — девица туповатая, но ею руководят добрые побуждения. Не думаю, чтобы она была наперсницей Этайн, она лишь служила ей — слепо и преданно. Когда-то настоятельница была ее наставницей в Ирландии.
— Все равно надо бы поговорить с ней. По словам сестры Ательсвит, настоятельница спорила с ней в то утро. О чем они могли спорить?
Об этом споре Фидельма совсем забыла.
Они добрались до странноприимного дома и вошли в закуток сестры Ательсвит, которая сидела там, склонившись над какими-то книгами.
— Мы хотели бы поговорить кое с кем из братии наедине, сестра, — сказала ей Фидельма. — С твоего позволения, мы воспользуемся твоей кельей — это самое удобное место для подобных разговоров. Надеюсь, у тебя нет возражений?
Судя по лицу сестры Ательсвит, возражений у нее было немало, но, памятуя о том, что Фидельма и Эадульф пользуются полной поддержкой настоятельницы Хильды, она просто вздохнула и прибрала книги.
— А можем ли мы попросить тебя еще об одной услуге — позвать тех людей, которые нам надобны? — добавил Эадульф с обворожительной улыбкой.
Пожилая сестра засопела, недовольная подобным вмешательством в ее обычные занятия, но сдержалась.
— Будет так, как ты просишь, брат. Я окажу вам любую услугу, какую смогу.
— Прекрасно, — весело улыбнулась Фидельма. — Тогда приведи нам сестру Гвид. Она, должно быть, в общей спальне.
Некоторое время спустя неуклюжая сестра Гвид явилась. Она уже не рыдала, хотя глаза у нее были по-прежнему красны от слез. Она по-детски растерянно переводила взгляд с Фидельмы на Эадульфа.
— Как ты себя чувствуешь нынче, сестра? — спросила Фидельма, предложив ей сесть.
Гвид склонила голову и уселась на деревянный табурет у стола.
— Прошу простить мне мою несдержанность, — ответила Гвид. — Этайн была мне доброй подругой. Весть о ее смерти нарушила мой душевный покой. На некоторое время.
— Но ведь ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы помочь нам? — проговорила Фидельма почти умоляюще.
Сестра Гвид равнодушно пожала плечами, и тогда Эадульф объяснил их задачу и полномочия. После чего к сестре Гвид отчасти вернулась ее обычная услужливость.
— Я мало что могу рассказать, — проговорила она. — Вспомни, сестра Фидельма, я ведь сидела в храме рядом с тобой, и мы ждали начала диспута, когда пришла весть о смерти настоятельницы Этайн.
— Именно так, — согласилась Фидельма. — Но ты занимала должность ее секретаря и встречалась с ней в ее келье вчера утром.
Гвид склонила голову в знак согласия.
— Встречалась… Вы ведь найдете негодяя, убившего ее? — воскликнула она, и голос ее взорвался яростью.
— Именно такова наша цель, Гвид, — заверил брат Эадульф. — Прежде всего мы должны задать тебе кое-какие вопросы.
В знак согласия Гвид неуклюже махнула большой костлявой рукой.
— Ну, спрашивайте.
Фидельма взглянула на Эадульфа. Сакс подался вперед.
— Вчера видели, как ты спорила с Этайн на пороге ее кельи, — резко проговорил он.
— Этайн была моей подругой, — ответила Гвид смущенно.
— Ты спорила с ней? — спросил Эадульф.
— Нет! — Ответ последовал немедленно. — Этайн была… она просто рассердилась на меня за то, что я забыла проверить кое-какие сведения, которые были нужны ей для подготовки к диспуту. Вот и все.
Это было очень похоже на правду, ибо Этайн, готовясь к встрече с Вилфридом, вполне могла быть и несдержанна, и раздражительна.
— Ты родом из страны пиктов?
Фидельма нахмурилась: Эадульф неожиданно поменял тактику.
Смуглое лицо сестры Гвид выразило замешательство.
— Из страны Круитне, которых вы называете пиктами, что есть всего лишь искажение латинского прозвища, означающего «раскрашенные», — объяснила она педантично. — В древние времена у наших воинов было принято раскрашивать себя, когда они шли в битву, — обычай, который давно исчез. Я родилась, когда Гартнейт, сын Фохела, правил в Круитне и простер свое правление над королями Стратклайда.
Фидельма не могла не улыбнуться неистовой гордости, прозвучавшей в голосе девушки.
— Но не все пикты — христиане, — лукаво заметил Эадульф.
— И уж конечно, не все саксы — христиане, — резко возразила Гвид.
— Верно. Но ты ведь обучалась в Ирландии, так?
— Я училась сперва в монастыре Ионы, а потом приплыла в Ирландию, чтобы учиться в Эмли, и только потом вернулась на Иону. Именно в Эмли я училась у сестры Этайн.
— И что? — Теперь Фидельма подалась вперед. — Как долго ты училась у Этайн?
— Всего три месяца. Она преподавала философию в школе Родана Мудрого. Потом пришла весть из Кильдара, из ее родного монастыря, что умерла настоятельница Ита, и она поспешила туда и была избрана главой монастыря. После того как Этайн стала матерью настоятельницей Кильдара, я видела ее всего один раз.
— Когда это было? — спросил Эадульф.
— Когда я закончила обучение у Родана и возвращалась в Бангор, чтобы сесть на корабль на Иону. Я искала приюта в Кильдаре.
— Как случилось, что ты была выбрана в секретари настоятельницы Этайн на время этого диспута? — спросил Эадульф.
— Я была избрана потому, что настоятельница Этайн знала о моих навыках переводчика — ведь я была узницей у нортумбрийцев целых пять лет, пока Финан из Линдисфарна не освободил меня и не отослал на родину. Еще я без труда понимаю греческий язык Евангелий. По этим причинам Этайн выбрала меня.
— Я не спросил — почему, я спросил — как.
— Понятия не имею. Я ждала корабля в Бангоре, когда ко мне подошел посланный и попросил посетить этот синод и послужить Этайн секретарем. Я охотно приняла поручение и уже через день отправилась на Иону, а там я встретилась с тобою, сестра Фидельма. Брат Торон отправлялся с миссией в Нортумбрию, и тебе известно, как мы обе вкупе с другими братьями Колумбы добрались сюда.
Сестра Фидельма склонила голову в знак согласия с толкованием событий, сделанным Гвид.
— А когда ты в последний раз видела настоятельницу Этайн живой? — спросила она.
Сестра Гвид задумчиво нахмурилась.
— Как только братия закончила полдневную трапезу, через час после полуденной молитвы, настоятельница Этайн, которая трапезовала с настоятельницей Хильдой и епископом Колманом, попросила меня проводить ее в ее келью.
— Так это было после того, как ты ссорилась с ней? — быстро спросила Фидельма.
— Я же сказала, что это была не ссора, — выпалила Гвид, защищаясь. — И Этайн не умела сердиться долго. Она была доброй женщиной.
