— Не буду оспаривать твои слова о ее глупости, потому что еще не успела с ней поговорить. Но, возможно, в ее присутствии здесь есть какой-то смысл? — предположила я. — Например, пробуждать в окружающих людях какие-то чувства…
— Что-то вроде катализатора, да? — усмехнулся Роберт. — Умная идея. В вас есть кое-что помимо хорошенького личика. Думаю, вы правы, — согласился он. — Предполагается, что мы составляем терапевтическое сообщество, то есть мы якобы должны хорошо влиять друг на друга и вылечиваться сами. Наверняка у подобного сообщества должна быть определенная структура. Правильные пропорции разнообразных качеств для возникновения межличностных связей. Возможно.
— Может быть, если вы воспримете ее как лекарство?..
— Видите ли, для меня она плохое лекарство, — возразил парень. — Она напоминает мне мою мать, с ее примитивными идейками. Впрочем, давайте лучше поговорим о вас.
— Извини, — ответила я. — Но мне нужно взглянуть на другого пациента. Как-нибудь в другой раз.
Роберт пообещал, что запомнит мою последнюю фразу, а я вернулась к сестре Каттер. Она все еще дремала. Практикантка, пришедшая сменить меня на время ленча, поинтересовалась:
— Она волновалась?
Я покачала головой:
— Она почти все время спала.
— Хорошо. Сестра забыла попросить вас расписаться за нее, так что сделайте это сейчас. Вот карточка.
— Расписаться за нее? — Я уставилась на собеседницу в недоумении. — Что вы имеете в виду?
— Разве вам не сказали? За Сильвией требуется постоянный присмотр, поэтому на нее заведена специальная «карточка наблюдений». Здесь это обычное дело, — разъясняла мне девушка. — Думаю, если бы сестра не работала в нашей больнице, ее бы сюда вообще не поместили, — продолжала она. — Когда у вас есть пациент, за которым требуется постоянное наблюдение, на него заводится такая карточка. Вы расписываетесь здесь, когда заступаете на дежурство, чтобы начальство могло узнать, кто за нее отвечает, а дежурный не забывал, что такого пациента нельзя оставлять одного. — Она протянула мне розовую карточку. — Смотрите, вы расписываетесь каждый раз, принимая дежурство, а потом я расписываюсь, когда вы ее мне передаете.
Я подписала карточку, указав в графе «время» девять утра, но я все еще не понимала смысла этой процедуры.
— Но зачем кому-то нужно имя дежурного?
— Зачем? — Ее бледно-голубые глаза расширились. — Если пациент сделает с собой что-нибудь, коробку с карточками отнесут в Комитет по управлению больницами. Вы же не думаете, что глава отделения всезнающий, как Господь Бог?
— Сделает с собой что-нибудь? — непонимающе повторила я.
Она кивнула, затем тихо пробормотала:
— Разве вы не знаете, что в ее случае существует риск суицида? Неужели сестра Фреда вам не сказала?
Я покачала головой и представила, что могло бы случиться, пока я болтала с Робертом.
— Вот почему она здесь, — продолжала девушка. — Мартин очень беспокоится о ней. Вот почему он планирует применять электрошок.
Мне до сих пор не удалось увидеть Мартина и поговорить с ним.
— Я еще не видела его, а то он предупредил бы меня. А где он?
— Прямо сейчас он все еще веселится с группой В. Поверьте мне, Полли его достанет, — усмехнулась практикантка. — А сегодня днем у него две часовые консультации с ребятами из группы А. Потом он придет сюда, так что, возможно, вы встретитесь. Хотя нет. Сестра Фреда попросила меня передать, что вы свободны в пять.
— Понятно. Она не объяснила, что мне делать во второй половине дня?
— Думаю, то же, что и нам всем. Смешиваться… — отозвалась девушка. — Ты знаешь, что можешь выбирать: пойти в столовую или обедать здесь, да? Докторам нравится, когда мы питаемся вместе с пациентами, но если с ними остается хоть одна ответственная, то мы можем идти куда угодно. Сегодня с ними будет Петси.
— А где я могу найти сестру? — поинтересовалась я.
— Нигде, — ответила она. — Просто ты заканчиваешь дежурство и уходишь, как только другая медсестра подписала эту карточку. Ты больше не в хирургической палате, здесь все иначе.
Что правда, то правда. Я привыкла официально сообщать старшей сестре о каждом уходе из палаты и о каждом возвращении, даже если это были недолгие отлучки в амбулаторию или лабораторию. Когда Ди попросит описать мое новое отделение, я и знать не буду, с чего начать. Наверное, слово «другое» будет хорошим началом.
Я не встретила подругу в столовой, зато столкнулась со Стивом Сейлом. Он подсел ко мне и спросил:
— Как сестра Каттер?
Я колебалась. Возможно, информация от практикантки была конфиденциальной.
— Не слишком хорошо, — выговорила я наконец.
— То есть она все еще в депрессии?
— По правде говоря, да. Я видела ее, она очень спокойна и молчалива.
— Бедняга, — вздохнул медик. — Она меня пугала до смерти, но я бы никому не пожелал подобного. Как ты думаешь, можно ее увидеть?
— Я думаю, тебе лучше спросить об этом Мартина, — засомневалась я. — Или Деза, вот он как раз идет.
Я помахала рукой индийцу. Он принес тарелку с карри.
— Скоро я отправлюсь на кухню и наконец научу их правильно готовить горячий карри, — заявил он. — Здесь всегда экономят на макаронах.
— Знаю, — согласилась я. — Жаль, что не ты наш повар. Дез, как ты считаешь, Стив мог бы навестить сестру Каттер?
— Почему нет? — улыбнулся индиец. — Если он сможет проскочить мимо сестры Хуппер.
— Ее сегодня нет.
— В таком случае пойду прямо сейчас, — решил Стейл. — Прежде чем меня запрягут в амбулатории мистера Кершоу. То есть теперь уже Виктории.
После ухода Стива Дез вопросительно посмотрел на меня:
— И как тебе все мы и наше отделение?
— Подожди! — взмолилась я. — Это совсем другой мир.
— Да. Как тебе Полли?
— Я считаю ее ходячим кошмаром, если хочешь знать правду. Она всегда себя так ведет? Что с ней такое?
Дез пожал плечами:
— Она такая же, как Пол, и Тони, и Додо, и большинство наших больных. Думаю, ты бы их назвала «выброшенными на обочину». У нас много блестящих молодых людей, которые были лучшими у себя в университетах или в школах, а потом — пуф! — и они ломаются, как сухая ветка. У них нет больше ни сил, ни веры, чтобы к чему-то стремиться.
— Но почему, Дез?
— Мне кажется, они слишком быстро впитывают академические знания, но у них не остается времени, чтобы вырасти эмоционально. Ты понимаешь? Широта познаний должна соответствовать глубине чувств, иначе не получится гармоничной личности.
Я кивнула:
— Понимаю тебя. Люди вечно учатся: сначала школа, потом университет, вечные лекции… Тебе не кажется, что стоило бы узаконить свободный год после школы, просто чтобы люди успели повзрослеть? Чтобы они могли попутешествовать, или пройти службу в каком-нибудь подразделении, или просто поработать в магазине. Тогда, столкнувшись со стрессом во время учебы, они окажутся более уравновешенными. И они бы лучше себе представляли, чем именно хотят заниматься.
