Лицо у него смешно перекосилось, а вытаращенные глаза, не отрываясь, смотрели на что-то над моей головой. Я подняла взгляд. Прямо надо мной, удерживаемый рукой Джун, поблескивая, нависал пистолет. Не маленький, дамский, а самый настоящий, увесистый пистолет. Откуда только она его вытащила? У них с Томом была какая-то врожденная способность прятать оружие.
А вот письма я уже не увидела, она успела куда-то засунуть его.
— Быстро на диван! — скомандовала Джун. — Оба. Скоты паршивые…
— Джун, ты не можешь так… — начал было Дэвид, но она приказала ему заткнуться.
И велела мне:
— Эшли, принеси-ка из кухни скотч. Ты знаешь, где он лежит… И примотай этих скотов друг к другу, пока я не отстрелила им яйца.
Уже придя в себя, Том невозмутимо сказал:
— Ты блефуешь, милая. Никогда ты в меня не выстрелишь.
— Неужели? — спросила Джун и нажала на курок.
Я так и припала к полу, а Том взвыл на весь дом. Когда я решилась поднять глаза, из ноги у него повыше колена вовсю текла кровь, а он пытался руками зажать рану и матерился во весь голос.
— Умолкни, — негромко сказала Джун. — А то отстрелю то, что обещала.
Закусив губу, Том замолчал, а я бросилась в кухню, решив, что не стоит заставлять Джун повторять мне дважды. В голове у меня болтался горячий желток — такое было ощущение. Мне так трудно было сосредоточиться, что я даже не додумалась сбежать через запасной выход в кухне, а послушно нашла липкую ленту в верхнем ящике стола, и вернулась к остальным.
И Том, и Дэвид уже сидели на диване, видно, тоже решили больше не злить Джун, которая сегодня всех удивила. Впрочем, не она одна и не первая…
На секунду мы встретились с Дэвидом глазами, и он опустил свои, не выдержал.
— Давай, Эшли, действуй, — сказала Джун.
Я смело приблизилась к дивану, и, действуя довольно неуклюже, начала приматывать моих мучителей друг к другу. Дэвида я старалась не касаться, чтобы память тела не заставила меня размякнуть. Жалости я в тот момент не испытывала, и затягивала покрепче, чтобы хоть чем-то отплатить за все унижения им обоим.
Впрочем, закончив это, и заклеив им рты, я не почувствовала себя отмщенной. И я спросила у Джун, достаточно вежливо, на мой взгляд:
— Можно мне ударить… каждого?
Она нервно рассмеялась:
— Да ради бога! Бей, сколько захочешь, девочка. А я пошла. Мои чемоданы уже в машине. Надеюсь, ты не вызовешь полицию, а то твой драгоценный Дэвид тоже загремит за решетку. Да нет, я уверена, что не вызовешь! Побить его — это одно, а посадить в тюрьму…
Я коротко отозвалась:
— Посмотрим.
— Да тут и смотреть нечего. Я-то знаю, что такое любовь. Хотя эти двое ее никак не заслуживают… Но дело твое, Эшли. Ты выкарабкаешься из этой беды, я тебя знаю. Пока, самодовольные скоты. Дэвид, дешевый соблазнитель! Чтоб ты угодил в ту же яму! А тебе, братец, желаю истечь кровью и сдохнуть.
Наверное, Том и представить не мог, что когда-нибудь его возлюбленная скажет на прощание такие слова. Но мне не было его жаль. Страсть не оправдывает убийства, я и раньше так считала. Когда речь еще не шла об убийстве моего отца…
Но когда Джун вышла, у меня внезапно пропало желание бить связанных. Это значило бы опуститься до их уровня, а этого мне отец не простил бы. И я оставила их там, где они сидели, и вышла на крыльцо, залитое закатным солнцем. Вокруг было так хорошо и спокойно, так умиротворенно напевала вечерняя птица, спрятавшаяся в ветвях той самой секвойи, что даже не верилось в то, что пару минут назад происходило с нами.
Никто из соседей, похоже, не услышал выстрела. Или решили, что этот звук — другого происхождения. Разве кто-то мог стрелять из настоящего пистолета на нашей тихой, сонной улочке, утопающей в зелени?
Машины Джун уже не было видно, она не стала медлить с отъездом. Я подумала, что, наверное, письмо, как своего рода наследство, и должно было достаться ей — так любившей моего отца. И так не понятой нами.
Усевшись на верхней ступеньке, я несколько раз глубоко вздохнула и сказала себе вслух:
— Ну, приходи в себя!
Несколько минут я просто дышала свежим воздухом своего зеленого города, и ни о чем не думала, не строила никаких планов. Я возвращалась к жизни. Потом снова вошла в дом и развязала обоих мужчин, так грубо и жестоко ворвавшихся в мою жизнь.
Том все время громко стонал, и как только я освободила ему руки, схватился за рану.
— Эшли, — взмолился он. — Принеси бинт и вату! И что там еще надо.
— Что-нибудь дезинфицирующее, — мрачно подсказал Дэвид. — Тебе помочь?
Я попросила:
— Лучшее, что ты можешь сделать, Дэвид, это поскорее уйти отсюда. И никогда больше не возвращаться.
Он молча поднялся и пошел к двери, напугав Тома, который завопил ему вслед:
— Эй, не бросай меня здесь! Не нужны мне бинты, потом перевяжусь. Не оставляй меня с ней! Она же запросто добьет меня. Ненавижу этих сумасшедших баб!
Я бросила ему оставленную на стуле вязанную кофточку Джун, чтобы он зажал ею рану, и Том понял, скомкал голубую шерсть и приложил к ноге. Неохотно вернувшись, Дэвид подхватил его, и потащил к выходу, приговаривая:
— Постоишь на крыльце, я подгоню машину поближе. Нечего всей улице смотреть, как ты поливаешь кровью траву. Удержишься?
— Сяду, если что, — простонал Том.
Он был так жалок, что меня чуть не стошнило от отвращения: и это ничтожество разрушило нашу жизнь. Пыталось напугать меня, грозило пытками и смертью. Я отвернулась, чтобы не видеть их обоих.
— Эшли, — позвал Дэвид, видимо, в дверях.
— Мне нечего сказать тебе, Дэвид, — отозвалась я, не повернувшись.
На несколько секунд за моей спиной воцарилась тишина, даже Том перестал стонать, потом раздался металлический щелчок. Я осталась одна.
12
Дом был продан так быстро, что я даже удивилась. Но после сообразила, что для всех наше жилище оставалось домом знаменитого писателя Джеффри Халса, духом которого до сих пор пропитаны все стены. Я чувствовала, что так и было, только не могла понять, почему отец не защитил меня в тот страшный день? Или он заранее знал, что все обойдется, но почему-то хотел, чтобы я прошла через весь этот ужас?
В подарок новым жильцам я оставила запасной комплект всех отцовских книг, и в последнюю ночь в Гринтауне, которую я провела в лучшем отеле города, представляла, как они обрадуются. Хотя могло оказаться, что дом купили совсем не потому, что там жил Джеффри Халс, и книги они просто выбросят, чтобы лишняя пыль не скапливалась.
Номер в отеле я выбрала подороже, чтобы своим великолепием он вытеснил из моей памяти наш старый дом. Столько лет я мечтала, как можно дальше уехать от Гринтауна, а теперь не могла избавиться от тоскливого нежелания отрываться от этой земли.
