Миссис Хоппер вынула из кармана часы.
— Что ж, ладно, — сказала она. — Тогда, пожалуй, начну с кабинета профессора Мэтью.
Когда миссис Хоппер повернулась и заковыляла из кабинета, Нэнси вздохнула с облегчением. Как только за уборщицей хлопнула дверь, Нэнси позвала Джорджи. Очень скоро они нашли в верхнем ящике стола сделанную под копирку копию письма Шарпу.
— Вот оно! — воскликнула Нэнси. — Именно то, что нужно! Уж тут полиции придется поверить. Тут все написано черным по белому. Смотри: Герберт утверждает, что у него есть подлинник золотого коня. Он продает его за пятьсот тысяч долларов. За полцены!.. Понятно: краденое всегда сбывают по дешевке.
— Похоже, он предлагает Шарпу такую сделку, от которой тот ни за что не откажется, — сказала Джорджи.
— Интересно, знает ли Шарп, что статуэтка краденая? — задумчиво произнесла Нэнси.
— Давай сделаем с письма фотокопию, — предложила Джорджи, — и поскорей уберемся отсюда…
И тут в приемной послышалось грозное рычание.
Джорджи схватила Нэнси за руку.
— Это не уборщица, — сказала она.
— О, нет! — воскликнула Нэнси. В проеме двери появились две огромные немецкие овчарки. И ринулись прямо на них.
ОТЧАЯННАЯ СХВАТКА
Нэнси сунула письмо в карман и схватила стул, чтобы держать овчарок на расстоянии.
— Назад, назад! — кричала она, тыча стулом в их сторону.
Джорджи, схватив настольную лампу, размахивала ею, как дубинкой.
— Убирайтесь отсюда! — пыталась она прогнать псов. — Фу!..
Брут и Цезарь свирепо рычали, показывая огромные клыки. Когда зверюги, казалось, совсем собрались наброситься на подруг, в кабинет вошел профессор Герберт.
— Вот это да! Неужели это наша любопытная маленькая сыщица, да еще с подружкой? — воскликнул он, приближаясь. — Вот уж не думал увидеть вас снова, после того, как столкнул вашу машину под откос.
— Герберт, вам придется за это ответить, — храбро посмотрела ему в глаза Нэнси. — Мы знаем, что вы подменили золотого коня поддельным.
Профессор откинул голову и расхохотался.
— И вы решили, что я храню его в своем кабинете? — потешался он. — Невысокого же вы мнения обо мне!
— Мы уже сообщили в полицию, — попыталась Нэнси взять его на пушку. — Полицейские в любую минуту будут здесь.
— Как же, как же! — насмешливо проговорил Герберт. — Со мной эти штучки не пройдут! Тут вы себя сильно переоценили… Придется мне позаботиться о том, чтобы вы больше никогда не совали свои любопытные носики в мои дела.
Джорджи взглянула на Нэнси, ожидая, что та, как всегда, найдет путь к спасению.
Мысли Нэнси лихорадочно метались, ища выход. Но выхода явно не было: вокруг ни души, собаки только и ждут приказа, чтобы броситься на них.
Герберт вывел девушек из здания и втолкнул в кузов своего черного фургона, припаркованного рядом со служебным входом.
— Сесть в уголок и сидеть смирно! Берегитесь, если я выйду из терпения, — предостерег он, связывая им руки веревкой. Затем сделал знак собакам: — Брут, Цезарь, в машину!
Нэнси и Джорджи, увидев оскаленные пасти совсем близко, невольно съежились.
— Они вас не тронут, — сказал Герберт, зловеще улыбаясь, — если вы не будете их нервировать. — Он захлопнул дверцы кузова, затем прошел вперед и сел за руль.
Когда фургон тронулся, псы легли на пол. Нэнси попробовала тереть веревку, которой были связаны ее руки в запястьях, о металлический выступ на стенке кузова. Но один из псов утробно зарычал, и ей пришлось бросить это занятие.
— Я же вам говорил! — бросил Герберт через плечо. — Сидите смирно, не то они вас разорвут.
Нэнси поймала отчаянный взгляд Джорджи и попыталась ободряюще улыбнуться.
Прошло некоторое время; Нэнси заметила, что за затемненными окнами перестали мелькать огни уличных фонарей. Похоже, они выехали из города. Затем фургон неожиданно сбавил скорость и повернул. Начался длинный, крутой подъем. Машина то и дело резко поворачивала; дорога, видимо, была узкой и извилистой.
Наконец фургон одолел подъем и покатил по ровной местности. Вот он снова сбавил скорость, повернул и затрясся по ухабистой грунтовой дороге; Нэнси слышала, как скребут о бока машины ветки кустарника.
Через минуту-другую Герберт остановил машину и выключил двигатель. Пока он вылезал наружу и шел назад, к дверце кузова, Нэнси шепнула Джорджи:
— Не бойся, как-нибудь выпутаемся… Герберт распахнул дверцу.
— Вылезайте! — приказал он. — И без фокусов!
Нэнси спрыгнула на землю, Джорджи последовала за ней. При свете луны они разглядели тропку, ведущую к низенькому бревенчатому домику.
— Послушайте, — обратилась Нэнси к Герберту, стараясь выиграть время. — Не лучше ли вам остановиться сейчас, пока вы не запутались еще больше? Похищение людей — очень тяжкое преступление. Маргарет Паркер уже призналась, что они со Стоуном устроили кражу подделки, которую вы им подсунули. Полиция все равно выйдет на вас…
— Они ничего не докажут, — усмехнулся Герберт. — А для вас, боюсь, будет слишком поздно…
Джорджи посмотрела на профессора испепеляющим взглядом.
— Полиция рано или поздно установит, что копию золотого коня Для вас сделал Тодд, — выложила она свой очередной козырь.
У Герберта расширились от удивления глаза.
— А это вам откуда известно? — В голосе его звучала растерянность. — Неужели Тодд проболтался?.. Что ж, придется и ему навсегда заткнуть рот, — закончил он уже с обычной решительностью.
— Тогда уж придется убить заодно и Фиону Тодд, — заметила Нэнси. — Она ведь знает о копии, которую он для вас сделал.
Герберт сощурился.
— Позабочусь и о Фионе…
— А кто будет следующим? — наседала на него Нэнси. — Это же никогда не кончится — пока вас не схватят. Тогда вы пожалеете, что встали на этот путь, но ничего нельзя будет исправить…
— Хватит болтать! Пошевеливайтесь! — скомандовал он, подталкивая их вперед. Ногой открыв дверь домика, он втолкнул девушек внутрь. Собаки вбежали следом за ними.
Нэнси огляделась по сторонам. Через открытую дверь лился в комнату лунный свет, освещая грубо обтесанные половицы и небольшой стол из сосновых досок, стоявший посредине.
Герберт подвел девушек к дальней стене и достал откуда-то керосиновый фонарь. Вспыхнула спичка, он поднес ее к фитилю. Через мгновение фитиль ярко разгорелся.
Нэнси, следившая за каждым движением Герберта, поняла: сейчас у нее, может быть, последняя возможность действовать. Мышцы ее напряглись, сердце заколотилось.
