Это письмо, пришедшее в «Тенбридж-Армс», было адресовано миссис Грин. Люсия вздрогнула, увидев знакомый четкий почерк и представив себе, как неприятно было Элизабет выводить это имя, на которое у нее, Люсии, пока не было законных прав. Но никогда в жизни она еще не радовалась так письму. Она истомилась по известиям о дочерях.
В письме гувернантка была очень сдержанной, создавалось впечатление, что она старается сохранять нейтралитет и позволяет себе сообщать лишь очень скупые сведения. В ответ на отчаянную короткую записочку, которую послала ей Люсия, надеясь узнать что-нибудь о девочках, Элизабет написала, что все в порядке, они здоровы и думают, что мама гостит у бабушки — Гай пока еще не сказал им правды.
И вот Люсия снова погрузилась в состояние напряженного, томительного ожидания. Кроме этого письма, весточек из Марлоу больше не было, хотя Люсия еще пару раз писала Элизабет отчаянные послания, умоляя держать ее в курсе дел.
Люсия была счастлива, более того — блаженствовала, когда Чарльз был с ней рядом. Они проводили все вечера вместе, и она могла посвящать ему все свое внимание. Это скрашивало любые превратности судьбы. Но днем, когда она оставалась одна, ничем не занятая, у нее было слишком много времени на размышления, что нагоняло на нее тоску и мрачные мысли.
Раньше ей никогда не приходилось подолгу бывать одной. Рядом всегда были родственники, дети, слуги. Правда, Барбара жила в школе-интернате, но Джейн была дома, и у нее всегда находилось для мамы много дел.
А здесь Люсии делать было совершенно нечего — только ждать возвращения Чарльза. И ей не оставалось ничего другого, как погружаться в воспоминания.
Она понимала, как это опасно, как губительно — оживлять в памяти образы из прежней жизни. Нужно во что бы то ни стало следовать совету Барбары Грей — не позволять тревоге о детях разрушить свое только что обретенное счастье. Поэтому она за неделю ни разу не заговорила с Чарльзом о дочках, даже виду не подала, как жестоко страдает без них. Но ей это стоило нечеловеческих усилий.
Уже скоро им должны были прислать документы на развод. Гай знал их адрес в Тенбридже от своих адвокатов, с которыми по распоряжению Люсии связался Джон Дагдейл. Влюбленные решили задержаться в гостинице Биллетов еще на некоторое время — мечта о собственном доме пока что оставалась мечтой. Чарльзу должны были дать три недели отпуска летом, и он собирался непременно увезти Люсию за границу, считая, что им обоим будет полезно развеяться и сменить обстановку. Он планировал отправиться в путешествие по Франции на машине. Так что сейчас не было смысла подыскивать коттедж, начинать ремонт, нанимать слуг, раз они скоро собирались уезжать.
Люсия уже стала смотреть на «Тенбридж-Армс» как на свой временный дом. Элизабет прислала туда целый грузовичок с ее вещами. И потом еще один — с зимней одеждой, книгами, картинами, любимыми безделушками, бумагами. Остальные личные вещи по просьбе Люсии гувернантка перевезла в квартиру миссис Кромер.
Люсия с нетерпением ждала, когда же придут необходимые документы, чтобы можно было начать бракоразводный процесс. Чем скорее он начнется, тем скорее она сможет увидеть Джейн и Барбару. Еще так долго оставалось ждать разрешения суда видеться с ними. Она знала, что Гай ни за что не позволит девочкам встречаться с ней, пока она не станет законной женой Чарльза. До окончания развода она вынуждены будет жить, что называется, «во грехе». Не самая приятная ситуация для порядочной и гордой женщины.
Люсия сняла темные очки и взяла книгу, которую дала ей Джоан Виллет. Она попробовала читать, но продвинулась недалеко — была слишком обеспокоена, чтобы сосредоточиться на романе.
Пять часов! Еще полтора часа до возвращения Чарльза из Лондона. Каждый вечер она ездила на машине на станцию Тенбридж встречать его.
Решив, что пора уже переодеться и собираться на станцию, Люсия вошла в холл гостиницы — помещение с низким потолком, темное и прохладное после залитого солнцем сада. За барной стойкой колдовал над коктейлями лейтенант Виллет. Несколько человек сидели за столиками и пили аперитив.
Джоан Виллет, симпатичная женщина лет тридцати, в аккуратной темно-зеленой форме из льна, которую носила, как она выражалась, «при исполнении», встретила Люсию, когда та поднималась по лестнице к себе в номер.
— Миссис Грин, вам два письма, внизу, у стойки.
Люсия еще не привыкла к своему новому имени — ведь долгих шестнадцать лет она была «миссис Нортон». Все это вдруг показалось ей сценой из какой-то странной пьесы. Она поспешно спустилась за письмами. Может быть, наконец отозвалась Элизабет?
Но ее ждало разочарование. В одном конверте лежал счет, присланный из дома, на втором она увидела знакомый, с сильным наклоном почерк матери.
Миссис Кромер никогда не писала ради того, чтобы сообщить приятную весть. Она всегда жаловалась либо на недомогание, либо на то, что в последнее время ей трудно сводить концы с концами. Поэтому Люсия вскрыла конверт без особого энтузиазма, но тут сердце ее замерло и в следующую секунду еще сильнее заколотилось от радости — из конверта выпал маленький квадратик, надписанный «миссис Нортон» корявым детским почерком. Люсия немедленно узнала руку младшей дочки.
Весточка от Джейн! Она бросилась к себе в комнату, закрылась на ключ, села на кровать и, развернув драгоценное послание, прочла приписку матери:
«Джейн отправила письмо на мой адрес, видимо решив, что ты у меня, поэтому пересылаю его тебе».
Люсия жадно пробежала глазами детское послание — наивное, сумбурное, с кучей ошибок, но каждое слово в нем стоило для матери всех на свете орфографических словарей:
«Мамулечка дорогая!
Скорее возвращайся! Мне скучно без тебя. Мы с Либби два раза ходили на пикник, а на озере видели уток, у одной было шесть маленьких утят. Барбара опять меня дразнит, а Либби говорит, что я плакса-вакса. Неправда, я не плакса! Либби сказала, что нам нельзя тебе писать, потому что ты очень занята и не можешь нам ответить. Но у меня есть марка и остался пенни от карманных денег, а Клара мне дала еще полпенни. Я очень по тебе скучаю, мамочка, скорее приезжай! Люблю тебя, люблю, люблю, люблю!
Джейн».
Люсия дважды перечитала письмо и, во второй раз остановившись взглядом на подписи, горько разрыдалась — слезы градом брызнули из глаз, размывая чернила.
Милая малышка Джейн! Такая маленькая, такая сладкая мамина дочка! Надо же, догадалась сама послать письмо, несмотря на нелепый запрет Элизабет — что за ерунда, будто дети не должны ей писать, поскольку у нее якобы нет времени им ответить!
Барбара — та вся в отца, взрослая и рассудительная, она наверняка поверила объяснению гувернантки и спокойно ждет возвращения матери. А Джейн совсем другая — порывистая, нетерпеливая и ради мамочки готова на все.
Когда Люсия читала письмо, ей казалось, будто дочка стоит перед ней и сама рассказывает про речку, про уток, про свои детские обиды. Подумать только — бедной малышке пришлось просить полпенни у Клары на конверт! Наверняка Клара, добрая душа, понимая ситуацию, сама отправила письмо с почты, без ведома мисс Уинтер!
