— Это стопорный узел на конце веревки. Сейчас я покажу.
— Для чего он нужен? — спросил Бард. — А! Понял. Это когда проденешь веревку через глаз.
— Ты хотел сказать, через кольцо? — поправила его Брита.
— Кольцо называется глазом.
— А почему узел называется головой турка?
Кормчий дважды перекрутил конец веревки, затем подоткнул конец и поднял вверх. Но Брита так ничего и не поняла.
— Похоже на головной убор турков, — пояснил для нее Торстен. — Ты их еще увидишь.
— Ну, а что такое турок? — спросила она.
Затем Сольвейг услышала позади себя голос Слоти. Он громко сказал:
— Нет! Конечно нет. Это слишком опасно.
— Он еще передумает, как всегда.
— Нет, Одиндиса.
— Эх ты… жалкий христианин.
«Они обсуждают, надо ли покупать брошь у Олега. Да, должно быть, так…»
— Слоти! — выкрикнул Вигот. — Слоти! Иди сюда, посмотри!
— С радостью! — ответил тот, встал и пошел к дальнему планширу. Там Вигот только что вытянул из воды одну из своих лесок. — Фу! Что это такое?
Столько изумления было в восклицании Слоти, что все обернулись. С одного из новых бронзовых крюков свисал невероятно огромный моллюск. Не сердцевидка, не мидия и не краб. Это было странное создание. На его покрытом илом панцире росли волоски, а глаза горели злобой.
— Дайте посмотреть! — потребовал Бард.
— И мне! — Брита протолкнулась мимо брата.
— Какая гадость! — с восторгом воскликнул мальчик.
— Эта тварь стара как мир, говорю вам. — Вигот помахал крючком у детей перед носом. — Годами таилась в тине, вас поджидала.
— Выброси ее обратно! — повелела ему Брита.
— Вот еще! Чтобы она восстала в последний день этого мира?
Вигот опустил существо на палубу и вместе со Слоти и детьми принялся его толкать.
А Сольвейг в это время отвлеклась, услышав разговор Бергдис и Эдит.
— Трое, — объявила старшая из женщин, шлепая себя по животу. — Я потеряла троих. И это при моем здоровье и широких бедрах! Двое из них были мальчиками.
— Если у меня будет сын, — начала Эдит, но Бергдис ее перебила:
— А потом я потеряла мужа. Его звали Джорунд. Его забрала Ран.
— Другая женщина?
Бергдис фыркнула:
— Вроде того. Ран и ее гибельная сеть.
— А! Ты про богиню, — поняла Эдит.
— Вот Джорунд был настоящим мужчиной. — Бергдис возвысила голос. — Остались ли на корабле люди с горячей кровью?
— Хватит, Бергдис, — огрызнулся Рыжий Оттар.
— Я сказала, с горячей кровью, — нарочито громко повторил она. — Может, ты, Бруни?
— В последний раз предупреждаю, — пригрозил шкипер.
— Ну ладно, один-то есть, — с хитрецой в голосе сообщила Бергдис своей собеседнице. Сольвейг невольно подалась вперед. — Он знает, кто он есть, — продолжала Бергдис. — Но мужчины… Разве они бывают довольными долго?
Сольвейг услышала, как кто-то бежит по причалу.
Маленький человечек прыжками пересек настил, широко шагнул и упруго приземлился прямо рядом с Сольвейг.
— Михран! — объявил он.
Девушка, поглядев на него, не смогла сдержать улыбки. Он был столь же невысок, как Олег, но гораздо смуглее. Его глаза поблескивали, будто желая сказать: к жизни лучше всего относиться с легкостью.
— Все знать Михрана, — сообщил он Сольвейг. — Все в Ладоге и Киеве.
Рыжий Оттар встал, чтобы его поприветствовать:
— Может, это и так. Но что знаешь ты сам? О реках, течениях, озерах?
Торстен подошел к капитану, все еще держа в руках связанную узлом веревку, и Михран тут же ткнул в нее пальцем:
— Голова турка! — Он сжал себе горло руками и рассмеялся. — Я армянин. Мы ненавидеть турков!
Рыжий Оттар фыркнул и сощурил глаза:
— Так ты не из Киева, а?
— Я? — воскликнул проводник. — Юг. Далекий юг. Море Черное.
— Черное море, — поправил его Торстен.
— Люди в Киеве, — поведал им Михран. — Русы. Очень высокие. Очень бледные. Король — рус.
— Так и есть, — отозвался Рыжий Оттар. — Король Ярослав.
Михран уселся на палубе. Вокруг него сгрудилась команда, и он завел речь о Восточном пути. Он рассказал о долгой дороге по хмурым лесам, о величии Новгорода, о невзрачных и тихих торговых поселениях, о великом Ильмень-озере и реках, которые его питают. Когда Михран закончил, все согласились, что путь займет не меньше месяца. И все — Рыжий Оттар, Торстен и прочие — убедились, что, несмотря на все его прибаутки, смешки и забавные оговорки, Михран знает дорогу хорошо и в своем умении уверен.
Когда шкипер спросил его, какие их подстерегают опасности, проводник тут же поднял вверх три пальца:
— Первое — это волок. — Он согнул руки и принялся толкать воздух, будто надрываясь от усилий, а затем закрыл глаза растопыренными пальцами. — Дикие звери! — прорычал он. — В лесах очень, очень многие дикие звери. Дикие свиньи — клыки.
— А третье?
— Разбойники. Людские дикие звери.
— Мы подготовились, — сказал ему Рыжий Оттар.
Михран покрутил черные усы и огляделся:
— С этими женщинами?
— Я умею драться, — тут же ответила Бергдис. — И да сохранят боги того мужчину, что свяжется со мной.
Михран внимательно посмотрел на Одиндису и Эдит. Мягко покачал головой. Затем обратил взгляд на Сольвейг:
— Может быть. Высокая. Сильная.
— Однорукая и одноногая, — сообщил ему Рыжий Оттар. — И шея не гнется.
— А что про меня скажешь? — вмешался Бард.
Но Михран лишь махнул рукой на него с Бритой:
— Слишкие маленькие. Слишкие молодые. — Он поднес правую руку к сердцу: — Но настоящая опасность всегда здесь, а? Внутри. Не снаружи. Тот, кто боится. Тот, кто болеет… Тот, кто украдет.
— Ты прав, — откликнулся Оттар. — Как у богов был плут Локи, так и у нас. Один из нас.
— Который? — с осторожной улыбкой поинтересовался Михран.
— Остерегайтесь зла в себе, — медленно проговорил Рыжий Оттар, переводя взгляд от одного к другому. — Если один из вас оступится, мы все можем упасть.
Поначалу Сольвейг думала, что шкипер говорит о ней. Но потом услышала, как сглотнул Бруни, и заметила, что он смотрит на Торстена; Сольвейг увидела, как Одиндиса притянула к себе и обняла Барда с Бритой; Эдит положила руки на живот. И пока Рыжий Оттар предостерегал их, Слоти беззвучно произносил какую-то молитву, раскрыв руки, будто распятый. Сольвейг поняла: каждый из них считает, что Рыжий Оттар говорил именно о нем.
