«Может быть, в этом моя проблема. Опасность проделала дыру в моем мозге».
У Уилла было такое чувство, словно его глаза вращаются в глазницах. Ладони покрылись липким потом. Он ничего не понимал. Раньше он никогда не испытывал страха высоты, а в этом странном месте ему хотелось опуститься на четвереньки и уползти туда, откуда он сюда пришел. Он запрокинул голову, чтобы не смотреть вниз. Коридор обрывался перед комнатой, наполненной слепящим светом.
– Вот зачем Том Гринвуд сто лет назад основал Центр: чтобы познакомить друг с другом будущих руководителей нашей страны, но главное – с самими собой. Если точнее, сам он говорил: «С самими собой в будущем». Задумайся об этом.
Уилл кивнул с понимающим видом. На самом деле он ничего не понял. Он двигался вперед, будто робот, и с каждым шагом ощущал себя все более хрупким. Он понял, что комната в конце коридора – круглая обсерватория, в центре которой стоит большой и сложный медный телескоп.
– Мир все время меняется, Уилл. Но в наше время перемены происходят с такой быстротой, что мы почти не способны их осознать. Каждое поколение сталкивается со все более грандиозными вызовами и более высокой ответственностью. Если человечество хочет выжить, мы не можем просто плыть по течению. Мы должны эволюционировать так быстро, чтобы быть впереди течения.
Они остановились в конце коридора. Помещение обсерватории выглядело шаром на конце палочки. Стены, потолок и пол под телескопом были сложены из прозрачных стеклянных блоков.
Рурк шагнул на почти невидимый пол.
– Ты меня слушаешь, Уилл?
У Уилла под ложечкой пульсировал адреналин. Старательно глядя только на Рурка, он вошел в обсерваторию. Ему показалось, что он шагнул в никуда, в воздух. Он потянулся к старинному телескопу и попытался ухватиться за какую-нибудь из множества его частей. Он был готов на что угодно, лишь бы избавиться от ощущения, что у него вот-вот отвалится голова.
– Когда ты смотришь вокруг – где бы на нашей планете ты ни находился, – пятьдесят процентов людей, которых ты видишь, имеют интеллект ниже среднего уровня. Остальные, большей частью, лишь самую малость выше среднего уровня. Я вовсе не хочу сказать, что иметь средний интеллект плохо. Совсем не плохо. Но будучи математиком я могу тебя заверить в том, что эти цифры не лгут. Исключительные люди, по определению, встречаются исключительно редко. Кроме того, изучая историю человечества, мы узнаем о том, что любая инновация или приспособление, позволившие нам, как виду, сделать скачок вперед, были делом рук менее чем одной тысячной от одного процента людей, живших на Земле в то время.
Уилл был близок к настоящей панике. Он мог произвести самое неблагоприятное впечатление на человека, чье расположение именно сейчас ему совсем не стоило терять. Он осторожно потянулся вперед и заглянул в обрамленный медью окуляр. Он ждал, что перед ним предстанет небо, поэтому не сразу понял, что видит перед собой: расплывчатые шары и пятна разных цветов поплыли через его поле зрения. Это было похоже на микробов в капле воды под микроскопом.
А потом он понял: телескоп был нацелен на лужайку в середине кампуса, находившегося в миле от Каменного Дома. Он видел перед собой увеличенные лица учеников, как если бы они находились в нескольких футах от него. Они то появлялись в фокусе, то уходили – как в калейдоскопе.
– А в данный момент, поскольку цена выживания постоянно растет, как никогда велика потребность выявления, обучения и подготовки этого крошечного процента внутри каждого поколения, этих людей, которые способны встретиться с вызовами, которые нам сулит будущее.
«Вряд ли он говорит обо мне. Это какая-то несуразная космическая шутка. Какой из меня спаситель планеты? Я даже своих родителей уберечь не смог».
– Поэтому если сегодня ты посмотришь вокруг… и попытаешься представить, Уилл, что находишься в нашей аудитории вместе с остальными учениками…
– Хорошо.
– Все эти юноши и девушки, как и ты, наделены талантом и потенциалом, чтобы стать исключительными людьми. Необычными людьми, которые в один прекрасный день сделают нечто необычное. И если мы сделаем нашу работу так, как надо, к тому времени, когда ты выйдешь отсюда в большой мир, ты будешь готов осознать этот потенциал.
На краткий миг Уилл увидел в толпе учеников свое лицо. Он повертел окуляр, отчаянно пытаясь снова найти «себя». Но вместо этого в его сознании возник странный образ: все лица в толпе принадлежали ему. Уилл зажмурился, вцепившись в телескоп.
– А пока заводи друзей. Общайся. Учитесь друг у друга и друг для друга. Потому что однажды гораздо быстрее, чем ты думаешь, этот мир станет твоим. Настанет время твоему поколению взять в руки штурвал и повести судно. Но не сейчас. Пока же наслаждайся этой частью твоего путешествия. Подружись со своими надеждами и мечтами так же, как с новыми товарищами.
Директор вытащил из кармана старинную деревянную трубку, набил ее табаком из потертого кожаного кисета и прикурил от спички, которую зажег, чиркнув ей о корпус телескопа.
– Да поможет тебе Бог, ступай с миром, и всякое такое. Тут мое торжественное обращение заканчивается, – проговорил Рурк, раскуривая трубку. – Было не очень больно, надеюсь?
– Нет, сэр.
Серный запах спички и сладковатый густой дым табака наполнили воздух. Уиллу стало тяжело дышать.
– Я – третий директор в истории Центра. Я произносил эту речь пятнадцать раз. Точно такую же речь Томас Гринвуд произнес на первом собрании учеников почти сто лет назад, а потом это происходило еще сорок три раза. Его сын Франклин был директором тридцать восемь лет.
– Вот как, – промямлил Уилл.
– Я люблю представлять себе доктора Гринвуда в те годы. Как он стоял здесь один теплой летней ночью. Смотрел на звезды, погрузившись в мечты о том, что даст миру его дерзкий эксперимент. Здесь, в самом сердце страны, на краю великих равнин Северной Америки. В то время, когда наша страна только-только начинала осознавать свой потенциал. Какое замечательное место, чтобы помечтать.
«Какое замечательное место, чтобы расстаться с жизнью», – подумал Уилл.
С этой мыслью он потерял сознание и рухнул ничком на прозрачный пол.
Брук Спрингер
Уилл услышал тихую классическую музыку и негромкие голоса. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит на кровати в тускло освещенной комнате. Мало-помалу все вокруг начало обретать более четкие очертания, появились оттенки белого и серого цветов.
– Он очнулся, – сказал кто-то.
Рядом с кроватью сидел Дэн Макбрайд и смотрел на него с искренним участием. В следующее мгновение к Макбрайду присоединилась Лилиан Роббинс. С другой стороны к кровати подошла молоденькая медсестра в безупречно белой униформе.
– Где я? – выговорил Уилл.
– В больнице, – ответил Макбрайд. – Ты нас порядком напугал, молодой человек.
