Один раз самолет попал в такую глубокую воздушную яму, что я сам невольно вскрикнул и зажмурил глаза, чем вызвал очередной приступ смеха троицы. Люди молились разным богам, безбожники всматривались в журналы, и неизвестно, что нам помогло не упасть, журналы или молитвы?
После воздушных ям на связь вышел командир корабля и пробубнил нечто невнятное, но по голосу чувствовалось, что штаны у командира тоже не совсем сухие. Прикончив бутылку, дамочки изъявили желание покурить. Они прямо дождаться не могли посадки, у них началась натуральная никотиновая ломка! Они изворачивались в креслах и шипели, как вампиры, которых выдернули из тьмы на солнечный свет.
– Сейчас бы покурить!
– Вот бы сигаретку!
– Эй, почему нельзя в туалете курить?!
Я вспомнил Олеся из магазина мобильных телефонов близ Центрального вокзала. Интересно, как бы он выдержал четыре часа перелета без единой сигареты? Он бы, наверное, выпрыгнул, к чертовой матери, из самолета.
Приземлились мы без особых приключений, нас забрал автобус и довез до здания главного аэропорта Дамаска. Стоит ли говорить, как я обрадовался теплой погоде после заснеженного ледяного Киева? Воздух пах пустыней, травами и верблюжьим навозом.
По аэропорту сновали сонные арабы. Кроме нашего рейса, больше никто не прилетал за последнее время. Аэропорт пустовал. Мы с дамами пристроились в хвост очереди на проверку багажа и документов.
– Приезжай к нам в «Аль-Мас»!
– Да! Обязательно!
– Я тебе спою! – пообещала певичка.
– Какой там адрес? – спросил я.
– Адрес?! Хи-хи!
– Никакого адреса не надо!
– Спроси любого таксиста. Скажи: «Аль-Мас». Все в городе знают, где это.
– Это самый популярный кабак.
– Мы там будем полгода выступать!
– Хорошо-хорошо, – пообещал я. – Обязательно приеду.
Напоследок я расцеловал им ручки, и мы попрощались, как старые добрые друзья. Служащие аэропорта, сирийцы, видно, приняли меня за сутенера и поэтому провели усиленный досмотр багажа.
Когда же я вышел в зал ожиданий, то увидел высокого смуглого мужчину с табличкой, на которой значилась моя фамилия. Мужчина был одет в белую галабею и сандалии. Выглядел он весьма колоритно: неравномерно растущая седая борода, пучки вздыбленных седых волос, лицо усеяно татуировками – солнца, луны, крестики, кружочки, ключики, звездочки и прочие символы. Он сказал, что звать его Муса, хитро улыбнулся и кивнул в сторону моих спутниц (их встретил какой-то араб в кожаной куртке с зализанными гелем волосами):
– А эти что… с нами не поедут?
– Поедут, – ответил я. – Но в другой раз.
– Ты привез водку? – с надеждой спросил Муса, выхватив из моей руки чемодан.
Что означал этот вопрос?
На самом деле вопрос о спиртном многое может сказать о сирийце, в частности о Мусе: во-первых, он не очень религиозный человек и не будет читать мне лекции об исламе с целью моего обращения, во-вторых, Муса – не дурак повеселиться, в-третьих – есть большие шансы, что мы с ним найдем общий язык. И дело тут вовсе не в выпивке, как вы могли подумать. Упоминание о выпивке – всего лишь пароль.
Мы вышли из аэропорта, дошли до парковки и сели в небольшой старенький микроавтобус «Хюндай» зеленого цвета.
Глава 26
Поздно вечером мы приехали в Табку, и то, что я видел по дороге из окна минивэна, меня, откровенно сказать, не впечатлило. Табка оказалась темным, пыльным и занюханным городишком, черт-те что, не город, а село какое-то. Я думал, что на меня накинется закованное в металл индустриальное чудище с высоченными, коптящими небеса трубами, я думал, что услышу бряцанье железа, рев турбин и моторов, а вместо этого мне подсунули приземистого молчаливого карлика с безликими фасадами домов. Коробки, столбы, высокие острые бровки, окрашенные желтым, плешивые пальмы вдоль дороги, заметенной песком, закрытые решетками лавки. Угнетающее зрелище. Мне хотелось плакать от увиденного. Неужели я буду жить и работать в этой дырище? Для чего я шесть лет отмучился в университете и продирался сквозь колючий, густой, местами невыносимый арабский? В голове моей напрочь засел одноклассник Дима, который открыл салон мобильных телефонов на вокзале. Он потешался надо мной, тыкал пальцем и ржал: «Смотри, к чему тебя привела наука, ну что, выучился? Жри песок, неудачник!»
Муса помог мне поднять вещи на третий этаж и сказал:
– Тут квартира украинских инженеров.
– Я что, буду жить с ними?
Ничего не ответив, он сделал ручкой и исчез в лестничном проеме. Я нажал на звонок, за дверью загорлопанили сиплые, басистые голоса. Видно, там играли в карты или бог еще знает во что. Мне открыл щуплый мужичок с усиками и в очках. На нем была засаленная майка и широкие безразмерные семейные трусы. Мужичок вопросительно уставился на меня.
– Добрый вечер, – сказал я.
Он не ответил на приветствие.
– Я – переводчик.
– И что? – подозрительно спросил мужичок.
– Мне сказали, что я буду жить с вами.
– Кто сказал?
– Водитель Муса.
– А он что… директор?
– Нет, – ответил я, взял чемодан и хотел было сбежать на улицу, прочь отсюда, взять такси до Дамаска, прыгнуть в самолет и устроиться продавцом в Димин салон мобильников.
– Эй, ты куда! – окликнул меня мужичок.
– Домой!
– Как домой! Иди сюда.
– Что?
– Ты переводчик контракта?
– Да, – ответил я.
– Контракта по ремонту трансформаторов на Баас?
– Да.
– Ну, так проходи. Чего ж ты сразу не сказал. Какой-то ты запуганный!
Я зашел в квартиру. Мягко говоря, в квартире был беспорядок, спартанские условия, да что там спартанские условия, настоящий свинарник, бедлам. Под ногами валялись кульки, тапочки, носки, стоптанные туфли, апельсиновая кожура, шелуха от черных и белых семечек, куриные кости и какой-то не поддающийся идентификации мусор. На вешалке куча одежды: робы, куртки, рубашки, брюки, свитера и прочее. Дышать невозможно: воздух спертый, окна закупорены, воняло рыбой, человеческими испражнениями, потной промежностью и крепким дешевым дезодорантом.
Мужичок указал мне на дверь слева и сказал:
– Кидай вещи туда, там есть свободная койка, будешь жить с Денисом.
– С Денисом?
– Да, давай, распаковывайся и подходи. Ребята, приехал переводчик! – крикнул он ребятам в зале.
Ребята начали свистеть, улюлюкать, ржать и кричать:
– Ура! Наконец-то! ФилОЛУХ приехал! ПереВОДЧИК!
