Как трудно не прислушиваться к внутреннему голосу, предупреждавшему ее, что он в конце концов поймет, что она ему не подходит.
Но темные мысли отошли на задний план, стоило Стюарту прикусить ей нижнюю губу и прошептать:
– Я влюблен в твой рот, лапушка.
Сердце подпрыгнуло, но она заставила себя подавить радость. Это всего лишь слова. Она провела голой ногой по ноге Стюарта, и у него вырвался стон.
– Что означает «лапушка»? – спросила она.
Он приподнялся на локте:
– Ты серьезно?
– Сгораю от любопытства.
– «Лапушка» означает маленькую лапку. И прежде чем ты спросишь почему, объясняю – понятия не имею.
– Мне нравится. Лапу-у-ушка. – Она протянула второй слог. – Так мило.
– Лучше, чем mon petit chou, что по-французски означает «моя капустка».
– Я думала, что ты не знаешь французского.
– Это – предел моих познаний.
– Ну, теперь я хотя бы смогу так назвать Пайпер, когда она позвонит мне в следующий раз.
Взгляд у Стюарта сделался рассеянным, и Пейшенс тронула его за щеку:
– Ты думаешь о том, что нам рассказала Ана?
– Дедушка Теодор отнял у нее… столько всего. У нее могла бы быть совершенно другая жизнь. – Он опустил глаза. – Я вот что думаю: нет ли возможности хоть немного уменьшить ее горе.
– Но как? Время вспять не повернешь.
– Вообще-то… – Он перевернулся на бок. – Я думал об этом днем.
– О том, чтобы вернуть время назад?
– Что-то в этом роде.
Она тоже повернулась на бок и внимательно на него посмотрела:
– Что именно?
– Я думал о картине… той, что была на фотографии – где нарисована Ана.
– Помню, но она сказала, что твой дед скупил все картины.
– Но что, если ему это не удалось? Что, если он не смог скупить их все? Ана говорила, что было много картин и рисунков. Вполне возможно, что одна или две картины уцелели. Дедушка Теодор был, конечно, влиятельным человеком, но не всемогущим, каким он себя считал.
– Ты действительно думаешь, что картины остались?
– Это возможно, и если хоть одна осталась, тогда Ана вернет себе частичку того, что потеряла. Немного, но…
Какой замечательный, благородный жест!
– Но Найджел умер много лет назад, – напомнила она Стюарту. – Каким образом мы выясним что-нибудь о его картинах?
– Мы можем хотя бы попытаться. Я уже поискал в Интернете: у Найджела, оказывается, была сестра.
– Да ну? И она жива?
– Жива, и живет в Париже. Если кто и знает, что случилось с его работами, то это она. Все, что нам нужно, – это чтобы кто-нибудь поехал туда и поговорил с ней. Тебе не приходит в голову, к кому мы могли бы обратиться? – спросил он, смахивая у нее со лба челку.
– Смешной вопрос. Представь, я это знаю, – улыбнулась Пейшенс. – Я уверена, что Пайпер будет рада помочь. Она знает, как много Ана для меня значит. Я позвоню ей завтра. Если повезет, то она уже на этой неделе сможет поговорить с сестрой Найджела.
– Было бы здорово. Спасибо.
– После всего, что Ана для меня сделала, это такая малость. Мне не меньше чем тебе не терпится отыскать эту картину.
И вернуть часть возлюбленного женщине, спасшей ее. Это больше, чем коробка с вырезками на память или вереница котов, носящих его имя.
Вспомнив про котов, Пейшенс тихонько засмеялась.
– Почему тебе смешно? – спросил Стюарт.
– Я подумала, что если у котов была индивидуальность Найджела, то выходит, что он никогда не переставал есть.
– Интересное соображение. Как-нибудь спросим у Аны. А пока что, – он приподнялся над ней, – у нас есть несколько часов до того, как позвонить твоей сестре. Ведь в Париже еще полночь. – Он схватил ее за талию и подмял под себя. Пейшенс взвизгнула. – Нам придется чем-то убить время.
Пайпер с радостью согласилась пойти к сестре Найджела.
– Мы со Стюартом будем тебе весьма признательны, – сказала Пейшенс.
– Стюарт? О! – Пайпер приблизила лицо к экрану компьютера. – И как у вас с ним дела? Он все еще переживает по поводу… клуба?
У Пейшенс в мозгу промелькнуло то, что происходило у них со Стюартом в постели.
– Кажется, он это переварил.
– Послушай, я тебе говорила, что он поймет. Ты же пошла туда работать не потому, что тебе нравилось танцевать раздетой на столе.
Пейшенс поморщилась.
– Ты права: Стюарт говорит, что он понимает.
– Подожди… что означает «говорит, что понимает»? Ты ему не веришь?
– Нет, верю. Стюарт… он замечательный.
– Тогда что не так?
– Ничего. – Как объяснить, что проблема именно в том, что Стюарт такой замечательный. Даже слишком замечательный. А вот она… Черт, она не стоит его. Рано или поздно этот сон закончится. Пейшенс вздохнула. А Пайпер, разумеется, это заметила.
– Пейшенс?
Пейшенс растерянно заморгала, встретившись с настороженным взглядом сестры.
– Ты чего-то недоговариваешь, да? – строго спросила Пайпер.
– М-м-м… – Пейшенс закусила губу. Только бы Пайпер не заметила, как она покраснела! Вся надежда на старую несовершенную фотокамеру в компьютере сестры.
Но надежда не оправдалась.
– О боже! У тебя с твоим хозяином что-то происходит не так?
– Он – внучатый племянник хозяйки.
– Какая разница?
– Разница… Разница, как между свиданиями с боссом и соседом, – ответила она. – Представь это себе.
Пайпер выкатила глаза.
– Ради бога… Единственный наш сосед – это одиннадцатилетний мальчик, а мой босс еще даже…
Сестра почему-то не договорила и отвела взгляд от экрана.
– Даже что? Пайпер?
– Прости, я забыла, что хотела сказать. А ты не ответила на мой вопрос. У тебя роман со Стюартом Даченко?
– В настоящее время – да.
– Ничего себе! Это же классно! – У Пайпер рот был до ушей. – Я так рада за тебя.
– Не делай поспешных выводов. Ничего серьезного.
Конечно, она так и не сказала ему одну вещь. Не было подходящего случая… после его ласк. Такое не выболтаешь просто так, как ни в чем не бывало.
«Послушай, Стюарт, кстати, в прошлом я не только танцевала обнаженной, но было еще кое-что, о чем я тебе не рассказала. В общем, была еще история с полицией…»
Пейшенс снова вернулась к разговору о сестре Найджела Ружо.
