Джентрификация – тренд на усреднение
Для Нью-Йорка последние 15 лет ознаменовались усилением так называемой «джентрификации» – за неимением лучшего перевода, этот феномен можно назвать «обуржуазиванием». Проще говоря, это процесс превращения районов, в которые лучше было не соваться, в районы, куда лучше не соваться без загодя забронированного столика в супермодном ресторане. Процесс джентрификации лучше всего иллюстрируется ростом цен на аренду жилья: так, снять квартиру в Гарлеме теперь стоит на 90 % дороже, чем в 2000 году, а в районе Бедфорд-Стайвесент в Бруклине – более чем на 60 %. То же самое касается и цен на гостиницы: если раньше людям и в голову не приходило забронировать отель в Квинсе, то сейчас все варианты в пределах пяти остановок от Манхэттена кажутся очень даже ничего. За последние годы цены на проживание в гостиницах выросли в разы, и если бы не такие сервисы, как airbnb, многим путешественникам было бы проблематично найти себе на Манхэттене угол дешевле 250 долларов за ночь. А всего десять лет назад в Нью-Йорке существовали реликтовые гостиницы с олдскульным менеджментом, которые нельзя было забронировать через Интернет и чьи телефоны передавались друг другу под страшным секретом, потому что номер за 50 долларов – это такая удача, в которую не веришь, пока не заселишься – в комнату с видом на кирпичную стену и одним душем на весь коридор.
Феномен джентрификации как таковой обусловлен постоянным и неуклонным ростом спроса на жилье в Нью-Йорке. «Нерезиновый» город вынужден изыскивать внутренние ресурсы, и девелоперы подаются туда, где, простите за неполиткорректность, «не ступала нога белого человека». В сферу их внимания постепенно втягивается криминальный Южный Бронкс; недавно под бульдозерами пал квартал граффити 5Pointz в Квинсе – на его месте скоро построят очередной жилой небоскреб, который, и глазом не успеешь моргнуть, наполнится жильцами. Рвение девелоперов не распространяется только на районы субсидированного жилья – так называемые «проджекты». Своим существованием они обязаны программе, начатой городом еще много лет назад: в рамках ее на Манхэттене были построены целые кварталы довольно базового и недорогого жилья, которые никуда не денутся в ближайшем будущем, как никуда не денутся люди, нуждающиеся в поддержке государства.
Некоторые активисты сетуют на то, что джентрификация стирает особую идентичность и культурное лицо районов, превращая их в усредненную мечту представителя среднего класса. Другие же считают, что вместе с общим повышением благосостояния районов повышается качество доступного образования и снижается преступность. Джентрификация вкупе с усилиями администраций мэров Джуллиани и Блумберга и впрямь принесла покой многим тысячам горожан. Было время, когда ньюйоркцы настоятельно советовали «новичкам» носить в кармане двадцатидолларовую бумажку на случай, если на них нападут в темном переулке: в середине 90-х именно столько стоила доза крэка, поэтому при виде денег у грабителей – а ими чаще всего были наркоманы – отпадало желание продолжать конфротнацию, и они быстро смывались с предложенной суммой. Такая тактика спасла жизнь и сохранила здоровье многим, но известны случаи, когда попытки постоять за себя оканчивались очень плачевно.
Нынче, слава богу и двум последним мэрам, все не так. Глубоким вечером на улицах Нью-Йорка можно запросто встретить мамаш, прогуливающих в колясках своих неугомонных чад; в полупустом вагоне поезда линии J под утро так же безопасно, как днем на Пятой Авеню; если погода располагает к прогулке, пожилые ньюйоркцы идут парами через Центральный парк домой после спектакля в Метрополитан опера – а они часто заканчиваются глубоко за полночь.
Квартирный вопрос
Еще один лелеемый самими ньюйоркцами стереотип – это вечно спешащий взвинченный горожанин. Да, в переходах метро и на оживленных улицах лучше идти быстро и не создавать толпу, но на лужайке Центрального парка солнечным днем никто никуда не спешит: самые неугомонные играют в catch – попросту перебрасываются бейсбольным мячом и ловят его мягкой перчаткой, остальные сидят или лежат на травке, не обнаруживая признаков нервозности или особого беспокойства о будущем. Хотя, может статься, они предпочитают простор парка собственной квартире площадью в 20 квадратных метров, где можно упереться руками в стены. Ведь и роскошные нью-йоркские апартаменты, как те, в которых живут герои сериала Friends, и холостяцкая квартира Зайнфельда на Верхнем Вест-Сайде – все это не более чем выдумка сценаристов. Сходите в гости к счастливому обладателю «двушки» – в нью-йоркском контексте это квартира с одной спальней и гостиной, чаще всего совмещенной с кухней, – и слово «минимализм» наполнится новым смыслом: для среднестатистического ньюйоркца покупка новой сковородки автоматически означает вынос на помойку старой, а ячейка на складе индивидуального хранения не роскошь, а единственная возможность убрать на зиму куртку и сапоги.
Помните квартиру Кэрри из «Секса в Большом Городе» – в браунстоуне на Верхнем Ист-Сайде, с гардеробной, вмещавшей все ее немыслимые наряды? Так вот, по легенде, она снимала ее за жалкие 700 долларов в месяц. Такую несусветно низкую цену по сценарию объяснял тот факт, что квартира была из редкой породы rent-controlled apartments – то есть квартир с регламентированной арендной платой. О них стоит рассказать подробнее: rent-controlled lease – голубая мечта любого ньюйоркца. Эти квартиры редки, как голубые марлины, и составляют лишь 2 % от всей нью-йоркской недвижимости. Арендная плата в таких квартирах регулируется по договору найма, заключенному десятки лет назад (точнее, до 1971 года), и ее рост не может превышать оговоренного в нем процента, который давно не соответствует среднерыночному росту арендной платы в Нью-Йорке. Главное условие сохранения такого статуса квартиры – ее непрерывная аренда одной и той же семьей, которая, соответственно, должна была заключить договор найма более 40 лет назад. То есть квартира из «Секса в большом городе» могла достаться Керри только от родственника, с которым она прожила минимум два года до его смерти. Жаль, что история ее самоотверженного ухода за больной бабушкой не вошла в фильм, но других вариантов у героини не было. В качестве курьеза добавлю, что фасад дома Керри Брэдшоу из сериала принадлежал и вовсе другому дому – на Perry St., в Вест-Виллидже, который был позднее продан за 10 миллионов долларов. На его ступеньках по-прежнему фотографируются туристы, чем безумно злят его нынешних владельцев, но что взять с помешанных на знаменитостях туристов?
Взаимоуважение – добровольно-принудительное
Кстати, это момент, который выдает «не-ньюйоркца» за версту: у жителей Нью-Йорка категорически не принято обращать чрезмерное внимание на знаменитостей – а их тут, поверьте мне, пруд пруди. Та же самая Сара Джессика Паркер живет себе тихо с семьей в Вест-Виллидже, ходит по улице без охраны, сама забирает старшего сына из школы и вообще никак не педалирует свой статус. Мэгги и Джейк Джилленхол уютно обедают в веганском кафе, не думая о том, что все прохожие узнают их – никаких огромных шляп и черных очков, ведь все вокруг свои. Вуди Аллен несколько раз попадался мне на Третьей авеню под руку с женой и с багетом в авоське, а один раз мой тогда еще шестилетний сын чуть не сбил его с ног в Центральном парке, погнавшись за убежавшим мячиком. «Sorry, sir!» – «It’s ok» – и инцидент был исчерпан. В общем, если в «Старбаксе» перед вами в очереди стоит человек, как две капли воды похожий на Сэмьюэла Джексона, вы никогда не узнаете, он это или не он, потому что реакция окружающих будет одинаковой в обоих случаях – то есть реакции не будет вообще. С одной стороны, это иллюстрация той самой способности ньюйоркцев ничему не удивляться, с другой – уважение к частной жизни соседей, не важно, кто они по статусу и по профессии. К папарацци это правило, само собой, не относится, но даже у дома Мадонны на 80-й улице я, признаться, никогда не видела толп хищных фотографов, что в том же Лос-Анджелесе отнюдь не редкость.
