И вот как-то раз наш с ним общий знакомый Валюня, который в свое время тоже начинал на телевидении, предложил ему одну очень странную вещь.
— Я, — сказал он, — сейчас работаю в муниципалитете, по связям с общественностью, и к нам, — сказал он, — обратился один итальянский благотворительный фонд. Итальянцы сейчас борются там у себя с украинской проституцией. И у них ничего не выходит, понимаешь? И вот они обратились к нам за помощью. Мы уже организовали семинар, перевели для бесплатного распространения их брошюру про возможные пути попадания в итальянские бордели. Кстати, брошюра пользуется большой популярностью, но это не главное. Главное, что они предлагают снять кино!
— Как кино? — не поверил Гавриил.
— Да, — сказал Валюня, — кино, на гендерную тему, для борьбы с украинской проституцией. Так что нужно встретиться.
Они встретились на следующий день в муниципальном буфете, взяли для конспирации молоко и сели в уголке. Валюня был деловой и сосредоточенный.
— Я, — сказал он, отпив, — сразу подумал про тебя. Понимаешь, они возьмут все, главное, чтобы там было про борьбу с проституцией.
— И что ты предлагаешь? — спросил Гавриил, отставляя свое молоко в сторону.
— Я тут кое-что прикинул, — зашептал Валюня, — словом, это лишь набросок, приблизительный сценарий…
И, наклонившись к Гавриилу, он начал рассказывать:
— Я читал условия конкурса, там два основных требования: чтобы был гендер и чтобы была национальная специфика. Я долго думал. По-моему, это может быть порнуха. Я тут все учел и написал такой сценарий.
Валюня достал из кармана несколько листов с компьютерным текстом, тоже отставил в сторону свое молоко и начал читать. Сценарий назывался «Голая правда».
— Ну, правда, понимаешь? — объяснял Валюня, — как газета «Правда», ну чтоб с национальной спецификой, — нервно смеялся он, — понимаешь, куда копаю?
События фильма происходили в наше время в одном из украинских городов.
— Ну, это ты снимешь, — говорил Валюня, — там, пару заводов, панорама новых массивов, это ты понимаешь. Можно пару трупов для юмора. И в этом городе живет главная героиня, по выражению сценариста, простая украинская девушка. И вот она, эта простая украинская девушка, мечтает свалить в итальянский бордель. У нее это просто навязчивая идея. По мысли автора, она ни хуя не делает для экономики своей страны, сидит на шее у родителей, охарактеризованных сценаристом как простые украинские безработные, каких тысячи, и смотрит немецкое порно. Немецкое порно, — сказал Валюня, — тоже придется снять, она у нас в фильме будет смотреть порно по телевизору, понимаешь, куда копаю? И вот главная героиня видит в газете рекламное объявление о наборе в итальянский бордель — текст должен быть продублирован по-итальянски, чтобы заказчикам было понятно, о чем идет речь, — отписывает им и получает положительный ответ. И тогда, — шептал Валюня, — она собирается ехать в итальянский бордель. Уже даже вещи собирает, родители в шоке, в ОВИРе в шоке. В этом месте, — говорил он, — должна быть такая лирическая тема прощания с исторической родиной. Можно кинохронику пустить, там, с военными кадрами, этапы восстановления, что-то такое. И вот она едет на вокзал, имея при себе лишь небольшой чемоданчик с бельем. И вот тут, на вокзале, посреди вокзальной суеты, она встречает главного героя — такого же самого простого украинского парня, — объяснял Валюня, — нашего соотечественника, каких тысячи и который работает, скажем, грузчиком на вокзале… нет, грузчиком неприкольно, — быстро передумал Валюня, — лучше водителем локомотива. Далее идет сцена их знакомства, локомотивы, семафоры, дорожная романтика, и тут главный герой резко влюбляется в главную героиню.
— Насколько резко? — переспросил на всякий случай Гавриил.
— Достаточно резко, — объяснил ему автор сценария. — Влюбляется и убеждает ее не ехать в итальянский бордель.
— Как убеждает?
— Ну, не знаю, нужен какой-то сильный образ, как у Пазолини, например, он затаскивает ее в кабину локомотива и убеждает. Дальше уже можно без сценария.
— Ну как? — спросил Валюня и потянулся за молоком.
— А сколько платят? — все еще сомневаясь, спросил Гавриил.
— Платят нормально, сначала переводят первую часть гранта, смотрят материал, потом начисляют остальную.
— А база? — засомневался Гавриил, — а техника?
— Ты ж на государственном телевидении работаешь, — нервно зашептал Валюня, — мы через горсовет продавим или через управление культуры. Да, — согласился сам с собой Валюня, — думаю, порнуху лучше через управление культуры. Главное, пожарным заплатить.
— И актерам, — добавил Гавриил.
— Да-да, — согласился Валюня, — и актерам.
— Ты знаешь, — сказал Гавриил, еще раз просмотрев сценарий, — что-то тут не так. По-моему, это не про борьбу с проституцией. И специфика скорее тоталитарная. Я, конечно, могу пару трупов подогнать или видеоряд с мэром, но эти твои локомотивы, семафоры — фашизм какой-то. Ты еще подумай, ладно?
Валюня обещал подумать и на следующий день уже сам пришел к Гавриилу на канал.
— Я, — сказал, — подумал. Ты все правильно говоришь. Я тут, значит, все переделал, добавил еще немножко национальной специфики, кое-что изменил. Послушай, одним словом.
Он достал те же самые листы с кучей зачеркнутых и переписанных от руки мест и зашептал:
— «Пропащая сила».
— Что? — не понял его Гавриил.
— Фильм так называется, — объяснил Валюня. — Чтобы специфики побольше, понимаешь? Ну вот. Героиня, как и раньше, простая украинская девушка. Простая, но трудолюбивая. Мы ее сделаем какой-нибудь швеей, вставим кадры кинохроники, значит; родителей-безработных и этапы восстановления я выкинул. Немецкое порно остается, но как негативный эмоциональный фон. И вот наша героиня находит на производстве во время обеденного перерыва продублированное по-итальянски объявление о наборе в бордель. Далее идет лирическая тема духовных поисков, можно дать зарисовки вечернего города, кадры с мэром, это ты сделаешь. И вот когда она уже решает бросить производство и свалить в итальянский бордель, ее вызывает к себе в кабинет профсоюзный лидер. Героиня приходит в кабинет, ну, и тут все начинается, дальше уже без сценария.
— Погоди, — сказал на это Гавриил, — и в чем же тут борьба?
— А борьба, — выдержав паузу, объяснил Валюня, — в том, что профсоюзный лидер — тоже простая украинская девушка! Понимаешь, куда копаю? Мы им такой гендер снимем, они еще и продолжение закажут. Идем к директору.
Директор почитал сценарий, поразглядывал рисунки, сделанные Валюней на полях, и попросил двенадцать процентов. Валюня выхватил у него сценарий и, проклиная государственное телевидение, выскочил из кабинета. Потом вернулся и предложил семь, плюс проценты с проката. Наконец сошлись на девяти. «Третья студия, — сказал директор Гавриилу, — суббота-воскресенье, с десяти вечера до десяти утра, завози аппаратуру, и хоть раком там стойте». И это даже не прозвучало как метафора.
