— В шестьдесят шесть лет актриса Катрин Марлак вернула себе свои двадцать, а также опухоль, которую ей когда-то успешно удалили.
— У актера Брайана Фокса, самого красивого мужчины в мире, теперь неправильный прикус и лицо подростка, усыпанное прыщами.
— Из моих близких — тетя Гислен решила омолодиться, ничего не сказав мужу. Он не узнал ее и принялся за ней волочиться, представившись богатым вдовцом.
— И, если позволите, в заключение два слова о себе: я, урод с детства, давно привыкший к своей наружности, — мне кажется, что с возрастом я становлюсь красивее, — скажу прямо, что не вижу никакой пользы в этом чудесном снадобье, о котором все, кто его пил, говорят, что вкус у него прескверный.
НЕОБЫЧАЙНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ (VIII)
Спасители и убийцы
I. Спасители
«В этой секции, — сказал Гулд, — я собрал несколько книг, которые спасли жизни. Случай, согласитесь, небанальный. Почему дают медали людям, которые бросаются в воду, спасая утопающих, но никогда — книгам, совершившим подобный подвиг? Я, на свой лад, исправляю эту несправедливость».
Он достал с полки несколько томов. «Вот эта, например, спасла человека, больного редким недугом, настолько редким, что он считал себя единственным в мире страдающим им. Он родился в тысяча восемьсот пятидесятом году, и звали его Венсан Марсо. Его болезнь — не помню, как она называется, — изуродовала его чудовищными язвами, жаль, что не сохранилось фотографий. Она вызывала также головные боли, рвоту, паралич конечностей, остановила рост волос. Показавшись всем врачам в стране, Марсо смирился с тем, что недуг его неизлечим, и ждал скорой смерти. “Всего ужаснее, — говорил он, — знать, что случай мой уникален и никому на свете неведомо, что я терплю. Один, без надежды на исцеление — нет хуже муки”.
В тысяча девятисотом, когда Марсо было пятьдесят и врачи давали ему не больше полугода жизни, он наткнулся на этот анонимный труд, опубликованный в Париже в тысяча семьсот первом году, под названием “Лекарство от страшного недуга”. В нем описано заболевание, похожее на его случай, с теми же симптомами; и главное — рассказано, как его вылечить при помощи сложного настоя на основе редких растений. Не слишком веря в успех, Марсо все же последовал предписаниям, решив, что терять ему нечего, а отравление в его состоянии будет наименьшим злом. Он заказал снадобье своему аптекарю и стал пить его, точно следуя указанной в книге дозировке. Поверите ли? Через месяц он почувствовал себя лучше и начал ходить; через полгода язвы стали исчезать и остались только на руках. Год спустя он был совершенно здоров. А ведь не попадись ему “Лекарство от страшного недуга”, бедняга бы умер, так что, можно сказать, эта книга его спасла».
Я внимательно рассмотрел томик и погладил потрескавшуюся кожу переплета. (Мне хотелось поднести его к носу и вдохнуть запах старины, но Гулд наверняка не одобрил бы этот жест, и я воздержался.)
«Марсо, сами понимаете, попытался разузнать хоть что-нибудь о книге и ее авторе. Но, увы — ни у одного букиниста, ни в одной библиотеке, ни в одном университете он так ничего и не нашел. Он рассылал письма по всему миру — безуспешно. Единственное, что ему удалось, — датировать свой экземпляр: книга была действительно отпечатана в тысяча семьсот первом году, при Людовике Четырнадцатом. Анри Марсо, сын Венсана, написал интереснейшую статью на эту тему. Вот отрывок из нее: “Насколько нам известно, в тысяча девятисотом году — когда мой отец его обнаружил — оставался единственный экземпляр «Лекарства от страшного недуга» на всей земле и единственный человек страдал болезнью, описанной в этой книге. Самое удивительное — как не поверить в перст судьбы? — что этот уникальный экземпляр и этот уникальный больной встретились. «Лекарство» могло мирно спать в какой-нибудь библиотеке на другом конце света или быть изгрызено мышами среди книжного старья в лавке букиниста. Но нет — по воле Провидения оно попало в руки моего отца, единственного в мире человека, который умер бы, если бы не прочел этот труд”».
Гулд улыбнулся: «Поневоле призадумаешься, правда? Ведь если само Провидение вручило Марсо “Лекарство от страшного недуга”, то по его же воле книга попала и ко мне. Неужели и мне суждено подцепить эту болезнь? А если нет, почему именно я ею владею? — Он снова улыбнулся и добавил: — Быть может, болезнь поразит кого-нибудь из моих близких, друга, которого я смогу вылечить благодаря этой книге и который будет обязан мне жизнью».
Мы рассмеялись — Гулд от души, а я все же с сомнением, — после чего он показал мне другие спасительные книги:
1. «Жизнь в розовом цвете», популярное пособие по психологии, опубликованное в Америке, которое, если верить легенде, удержало сотни людей от самоубийства между 1950 и 1965 годом.
2. «Маски сорваны», шпионский роман, его владелец, банкир Шарль Ренувье, прижимал к груди в тот день, когда некий разорившийся клиент выстрелил в него из пистолета. Пуля до сих пор в книге — она пробила ее до девятьсот пятидесятой страницы; будь автор не столь многословен, Ренувье бы погиб.
3. Библия, «само собой разумеется».
II. Убийцы
Секция, противоположная предыдущей: все книги в ней — убийцы; либо они убили, либо на подозрении.
— В этой секции книг маловато, — объяснил мне Гулд, — да так оно и лучше. Скажу вам прямо, меня от нее озноб прошибает. В мрачном расположении духа я предпочитаю прикрывать ее, чтобы не поддаваться черным мыслям, — вот почему вы видите здесь шторку, которую я могу задернуть, чтобы скрыть эту коллекцию.
В большинстве своем жертвами книг пали сами их авторы.
— Эти тексты потребовали от них столько усилий, они так над ними замучились, что в буквальном смысле сложили голову. Вот возьмем, например, эту (Гулд осторожно достал с полки небольшой потрепанный томик): «Финансы короля», исторический роман Натана Шаслу-Лоба, он был кузеном министра морского флота при Наполеоне Третьем. Бедняга восемнадцать лет корпел над парой сотен страниц. Вообще-то у него было легкое перо, а вот история застопорилась и никак его не отпускала. Другие бросили бы начатое, но только не он: он бился, каждый вечер рвал написанные днем страницы, потому что они были недостаточно хороши. Он стал желчным, злым, заболел; перестал видеться с людьми и уволил даже свою служанку. Друзья предупреждали его, что так недолго сойти с ума, но он и слышать ничего не желал. Последние годы он прожил в одиночестве, по пятнадцать часов в день проводя за письменным столом, питаясь святым духом и думая лишь о своей книге. Он поставил финальную точку однажды вечером в тысяча восемьсот семьдесят шестом году. Наутро его нашли уже остывшим: он так и сидел за столом перед жалкой кучкой листков. Книга была закончена. Автору тоже пришел конец.
Гулд посмотрел на свою коллекцию книг-убийц.
— Я, знаете ли, подумывал забрать эту полку решеткой и запереть ее на замок.
Я улыбнулся, находя, что Гулд хватил через край.
— Ба! — возразил я. — Если эти писатели умерли, книги-то чем виноваты? Вы же не будете обвинять топор, если лесоруб отрубит себе руку.
