Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
22 июля Дороти вместе с Кэт Эшли написала канцлеру шведского короля, Гюлленстирне, и намекнули, что сватовство короля может окончиться успешно, если он лично приедет в Англию.[285]Некие Джон Кайл и Джеймс Голдборн, бывший слуга Эшли, также написали своим друзьям в Швецию, они подчеркивали все преимущества брака шведского короля и Елизаветы. Они надеялись выгадать от союза с богатым шведским королем.[286]Не впервые Эшли действовала на свой страх и риск, беря сторону «шведской партии». Так, она заранее вела переговоры с Джоном Даймоком, лондонским торговцем драгоценностями, который собирался отплыть ко двору шведского короля и торговать там драгоценными камнями.
В июле 1565 г., перед самым отъездом, Даймок пришел в Уайтхолл к Кэт Эшли и спросил, верно ли, что Елизавета выходит за Роберта Дадли. Кэт «торжественно объявила, что королева свободна от каких-либо обязательств и что она не выйдет за лорда Роберта». Дабы придать своим словам дополнительный вес, Кэт и ее муж Джон, хранитель драгоценностей короны, задумали еще один план, чтобы убедить шведского короля в благосклонности к нему королевы, на сей раз при участии Даймока. Елизавета заинтересовалась большим рубином, который показывал ей ювелир, однако заявила, что такой камень ей не по карману. По наущению Джона Эшли Даймок предложил королеве показать тот же камень Эрику и проверить, купит ли он его для нее в знак своей привязанности. Елизавета только рассмеялась и сказала: «Если даже они понравятся друг другу, все будут говорить: смотрите, щедрый король женился на скаредной принцессе…»
Даймок предложил Елизавете, чтобы она, в знак своей благосклонности, послала Эрику кольцо со своего пальца. Елизавета не отдала кольцо, но согласилась послать другие, не такие интимные подарки, в том числе пару черных бархатных перчаток, «красивого английского мастифа» и французский перевод книги Кастильоне Il Cortegliano («Придворный»). Эрик в ответ прислал Елизавете два драгоценных камня и свой портрет. Казалось, замысел камер-фрейлин увенчается успехом: обе стороны проявили интерес к «шведской партии». В благодарность за поддержку и в знак признательности Эрик подарил Кэт Эшли две соболиные шкурки, «на серебряной подкладке и надушенные».[287]Воодушевившись, Кэт написала шведскому канцлеру, призывая того уговорить короля приехать в Англию.
4 августа Сесил перехватил эти письма и распорядился немедленно учинить следствие. Узнав о тайной переписке, Елизавета пришла в ярость и поспешила сообщить Гюлленстирне, что его осведомительницы – «жалкие обманщицы», которым не стоит верить. Елизавета приказала Кэт Эшли «оставаться под домашним арестом», а Дороти Брэдбелт передала Сесилу.[288]Елизавета отличалась повышенной чувствительностью к любому вмешательству в то, что она называла arcana imperii – государственные тайны, – особенно со стороны ближайших к ней женщин.
Новость о скандале при дворе и аресте двух наперсниц Елизаветы быстро распространилась за границей. В бюллетене, изданном в Лувене, где находили пристанище беглые английские священники, сообщалось, что «недавно были скомпрометированы при лондонском дворе мужчины и женщины, которые в прошлом пользовались благосклонностью королевы, среди них миссис Эшли, которая обладала таким влиянием на королеву, что казалось, будто она покровительница всей Англии».[289]Однако меньше чем через месяц, к изумлению многих как в Англии, так и за ее пределами, обе женщины вернулись на свои прежние места. Возможно, Елизавета не хотела терять своих наперсниц и потому простила их. А может быть, она просто использовала камер-фрейлин в своих политических целях? Елизавета явно не собиралась выходить замуж в Швецию, но ей не хотелось, чтобы в Европе злословили о ее связи с Дадли. Поэтому поощрение «шведской партии» шло ей на пользу. В пользу последней версии говорит то, что Эшли и Брэдбелт так быстро вернулись к королеве. Переписка была средством, с помощью которого Елизавета проверяла, как ее подданные и иностранные государи относятся к ее возможному браку. Впоследствии она со спокойной душой могла обвинить во всем своих приближенных в том случае, если бы мысль о браке не нашла повсеместного одобрения. Елизавета в очередной раз воспользовалась своими камер-фрейлинами, которые вели дело от ее имени, сама же королева оставалась в стороне, оберегая свое положение и свою репутацию.
Глава 10
Оспа
В начале правления Елизавета регулярно посещала дворец Хэмптон-Корт, построенный на берегу Темзы. Дворец являл собой поистине величественный вид: кирпичи, покрашенные в красный цвет, три яруса решетчатых окон, ухоженный парк, преобразованный по приказу Генриха VIII в тот год, когда родилась Елизавета, и позолоченные флюгеры, которые держали золотые звери, высоко над башенками и куполами на уровне крыши.[290]Внутри дворец на восемьсот комнат был столь же величественным. Все стены украшали великолепно раскрашенные гобелены; потолки и полы во всех помещениях внутренних покоев были вызолочены и расписаны по-своему.[291]
Привилегированные гости поражались при виде роскоши самого внушительного помещения дворца – приемного зала королевы, знаменитого Райского зала, где Елизавета, сидя на троне, обитом коричневым бархатом, вышитым золотыми нитями и украшенным бриллиантами, давала аудиенции, принимала иностранных послов и проводила публичные церемонии. Над троном висел балдахин, изготовленный для Генриха VIII, расшитый королевскими гербами, окруженными эмблемой ордена Подвязки; герб украшали крупные жемчужины и бриллиант. Рядом стоял стол, накрытый скатертью, «расшитой сплошь жемчугом», а на нем – отделанные драгоценными камнями водяные часы, зеркало, украшенное жемчугом, и шахматы из алебастра. Рядом помещалась библиотека, в которой, помимо многочисленных книг, хранились всевозможные диковинки, в том числе перламутровая шкатулка, трость, «сделанная из рога единорога» и кубок из лосиного рога; считалось, что он разобьется, если в кубок подсыплют яд. Еще в одной комнате стояла кровать, которую Генрих VIII брал с собой на осаду Булони в последние годы своего правления, и кровать, в которой Джейн Сеймур родила Эдуарда VI.
Как заметил один гость-итальянец, дворец также «изобиловал всевозможными удобствами». По свинцовым трубам общей протяженностью 3 мили во дворец доставлялась свежая вода для купания и приготовления пищи. В ванной Елизаветы имелась изразцовая печь, которую топили так называемым «морским углем» (его привозили с каменноугольных месторождений, расположенных у морского побережья). Скорее всего, с помощью печи создавали пар наподобие турецкой бани.[292]
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 131
