– Он это серьезно? – обалдело спросил один из вампиров.
– Абсолютно, – кивнул Магнус. – Вот поэтому его компанию так трудно выносить.
– Это твое имя? Рафаэль? – спросила девушка-вампир, улыбаясь.
– Да, – невозмутимо ответил Рафаэль, которого флирт цеплял не больше, чем шуточки. – Какая польза от бессмертия, если вы не умеете им распоряжаться и ведете себя как непроходимые идиоты? Тебя как зовут?
Девушка-вампир улыбнулась еще шире, между влажных губ блеснули клыки.
– Лилу.
– Здесь покоится Лилу, – насмешливо сказал Рафаэль. – Убитая нефилимами, потому что убивала людей и не умела заметать следы.
– А, так значит, ты призываешь нас бояться смертных? – спросил седоволосый вампир, невесть как затесавшийся в эту компанию. – Да это старые байки для запугивания молоденьких вампиров. Думаю, ты еще слишком юн, парень, но…
Рафаэль невесело ухмыльнулся.
– Да, я достаточно молод, – сказал он. – И когда я еще был живым, я охотился на вампиров, хотя и не был нефилимом. Я убил Луиса Карнштейна.
– Вампир истреблял вампиров? – не поняла Лилу.
Рафаэль ругнулся на испанском.
– Вы что, считаете меня изворотливым пронырой? Это было бы глупо. Меня бы давно убили ваши же… И я надеюсь, так оно и будет. За вампирами я охотился, когда был живым. А теперь я единственный вампир, кто задумался над смыслом существования.
Седоволосый недовольно надулся:
– Леди Камилла разрешила нам делать все, что хочется.
Рафаэль не был дураком. Он не собирался воевать с предводительницей вампиров.
– Как будто у леди Камиллы нет других дел, кроме как возиться с вами, – сказал он. – Бьюсь об заклад, она-то думает, что у вас побольше мозгов. А я могу дать вам пищу для размышлений, если, конечно, она вам по зубам.
Лилу бочком подошла к Магнусу, не отрывая глаз от Рафаэля.
– Он мне нравится, – заявила она. – В нем есть что-то от босса, хотя он и странноватый. Ты понимаешь, о чем я?
– Прости. Я несколько оглушен известием о том, что Рафаэль кому-то может нравиться.
– И он ничего не боится, – не слушая его, продолжила Лилу. – Он говорит с Дереком, словно школьный учитель с глупым ребенком, а я видела, как Дерек отрывал людям головы и пил свежую кровь.
– Вы уже мертвы, – вещал Рафаэль. – А теперь вы мечтаете и вовсе исчезнуть с лица земли? Но когда мы покинем этот мир, единственное, что нас ждет впереди, – это адский огонь. Хотели бы вы превратиться в ничто?
– Думаю, мне не помешает глоток чего-нибудь, – пробормотал Магнус. – Кто-нибудь еще хочет пить?
Все, кроме Рафаэля, подняли руки. На лице юного вампира застыло суровое обвиняющее выражение. Похоже, оно уже приклеилось к нему навечно.
– Прекрасно, я готов поделиться, – заявил Магнус, вынимая золоченую фляжку из-за золоченого ремня. – Однако должен предупредить, что я против крови невинных. Это всего лишь скотч.
После того как все вампиры сделали по глоточку, Рафаэль и Магнус отправили девчушку, едва не ставшую жертвой в прямом смысле этого слова, восвояси. От потери крови у нее слегка кружилась голова, но в остальном она была в полном порядке. Магнуса почти не удивило, что пострадавшая тоже попала под очарование парня. Видимо, у Рафаэля был большой опыт по этой части.
– Ничего такого не случилось, – внушал Рафаэль девчушке на прощание. – Ты отправишься в кровать и ни о чем не вспомнишь. И хватит шататься в таких местах по ночам. Ты рискуешь встретить только подленьких людишек и таких вот друзей-кровососов. И сходи в церковь.
– Неужели ты считаешь, что сумеешь всех заставить поступать так, как тебе хочется? – спросил Магнус, когда они шли домой.
Рафаэль поморщился. У него было милое лицо, лицо ангела, и при этом, подумал Магнус, душа самого злобного в этом мире создания.
– Никогда больше не надевай эту шляпу.
– Это мое дело, – ответил Магнус.
* * *
Дом семьи Сантьяго находился в Гарлеме, на пересечении 129-й улицы и Ленокс-авеню.
– Тебе не стоит меня ждать, – на ходу бросил Рафаэль. – Я все обдумал. Как бы все ни закончилось, я пойду к леди Камилле Белькур и буду жить с вампирами. Им от меня одна польза, ну и мне тоже. Я… Извини, если это задевает тебя.
Магнус снова вспомнил злополучный двадцать девятый год. Причастна Камилла или нет – этот вопрос не давал ему покоя.
Что касается Рафаэля, то он больше не мог оставаться его гостем.
– О нет, Рафаэль, пожалуйста, не покидай меня, – монотонным голосом произнес Магнус. – Как я буду жить без твоей ослепительной улыбки? Если ты уйдешь, я паду ниц и дам волю рыданиям.
– Правда? – спросил Рафаэль, приподняв бровь. – Если ты и впрямь такое отколешь, я займу место в первом ряду.
– Все, хватит, – отрезал Магнус. – Вон! Чтоб ноги твоей у меня не было. Я собираюсь закатить вечеринку по случаю твоего ухода, а ты вечеринки терпеть не можешь. Мои гости будут шутить и слушать музыку. Но знаешь что, я хочу, чтобы у тебя появилась цель. Чтобы ты нашел, ради чего жить, даже если тебе вовсе не кажется, что ты живой.
Последовала долгая пауза.
– Что ж, прекрасно, – сказал Рафаэль. – Я все равно собирался уехать. Я заболел Бруклином.
– Ты просто невыносим, – устало ответил Магнус, и Рафаэль улыбнулся одной из своих редких нежных улыбок.
Но как только они подошли к дому, улыбка с лица Рафаэля сразу же исчезла. Магнус видел, что мальчишка изо всех сил пытается справиться с паникой. В памяти колдуна всплыли лица его собственной матери и отчима. Ему ли не знать, каково это, когда семья от тебя отворачивается. Уж лучше навеки потерять солнце, чем любовь близких. Магнус вдруг поймал себя на том, что читает про себя молитву. Магнус просил, чтобы Рафаэлю не пришлось потерять сразу все.
Они подошли к крыльцу, украшенному зелеными решетками. Рафаэль смотрел на дом со страхом и замешательством, словно грешник, оказавшийся перед вратами рая.
Магнус постучал и замер в ожидании ответа.
Время молитв истекло. Гваделупа Сантьяго открыла дверь и увидела сына.
Все чувства, которые она испытывала, тут же отразились в ее взгляде. Она не двинулась с места, не бросилась обнимать сына. Она молча смотрела на него, разглядывая ангельское лицо, темные кудри и раскрасневшиеся щеки (он недавно поел, и оттого выглядел как никогда живым). На шее у Рафаэля блестела золотая цепочка. Был ли это крест? Магнус видел, что Гваделупу обуревает любопытство. Тот ли это подарок, что должен был спасти его душу?
Глаза Рафаэля заблестели. Внезапно Магнус с ужасом осознал, что кое-что они все-таки не предусмотрели. Рафаэль не должен был плакать. Если при виде матери он не сумеет сдержать слез, его слезы будут кровавыми, и тогда финита ля комедия.
