– Майлз вообще любит драматизировать. Тебе надо почитать новости, которые он передает. – Хантер поймал ее руку и нежно сжал ее пальцы. – Ты волновалась?
– Не могла сдержаться, – ответила она. – Меня вообще пугают срочные телефонные звонки от незнакомцев. Я боялась, что опять останусь безработной. – Она была до смерти напугана мыслью о том, что Хантер лежит растерзанный в какой-нибудь подворотне.
Ее попытка выглядеть равнодушной не удалась. Перестав улыбаться, Хантер наклонился вперед, пока не уткнулся лбом в ее лоб.
– Прости, что напугал тебя, милая.
Она закрыла глаза, стараясь выдохнуть, насколько возможно, все свои потрясения и страх.
– Я не знала, что и подумать. Особенно после разговора с Майлзом.
– Я же сказал, он очень драматизирует.
– Так что случилось?
– Оказался не в том месте, не в то время.
Они стояли прижавшись друг к другу, в то время как толпа протекала мимо. Эбби трясло. Видимо, Хантер это заметил, потому что он обнял ее за плечи и притянул к себе.
– Разве должно быть не наоборот? – спросила она. – Это я должна успокаивать тебя.
– Ты и успокаиваешь, – сказал он. – Ты даже не представляешь как.
– Абсолютно не представляю.
Хантер принял обезболивающее перед тем, как они выехали из аэропорта, и вздремнул на заднем сиденье такси, когда водитель влился в поток уличного движения Нью-Йорка. Сидя рядом, Эбби изучала пострадавшее лицо Хантера. Она видела, как подергивались мелкие мускулы под его глазом, выдавая напряжение, которое он так тщательно скрывал. Его рот время от времени кривился, а черты лица при этом становились более грубыми. На воротничке вечной рабочей куртки она увидела пятно. Кровь. Это открытие заставило ее похолодеть. Насколько близка она была к тому, чтобы потерять его?
А все из-за каких-то дурацких фотографий. Запустив руку в его волосы, Эбби гладила его голову, отчаянно ругая про себя отца Хантера, который заставил сына думать, будто ничто, кроме кадра, не имеет значения.
– М-м-м… Как приятно.
Она улыбнулась, услышав его сонный голос.
– Просто кто-то не чувствует никакой боли, – поддразнила она его.
– Это так чудесно. Хорошо быть дома.
– Мы еще не дома.
– А я уже. – Хантер немного подтолкнул ее руку головой, как кот, который требует ласки. Эбби опять его погладила. – Я скучал по тебе.
«Это все обезболивающее», – подумала Эбби, однако сердце ее сжалось от радости.
Хантер открыл глаза:
– Ты правда волновалась обо мне?
– Ну, кто-то же должен, – ответила она.
– Я рад, что это оказалась ты. – Он внимательно посмотрел ей в лицо.
Его глаза потемнели, и Эбби испугалась, что утонет в этой бездне.
– Ты такая красивая, – пробормотал Хантер.
Эбби почувствовала, как вспыхнула до корней волос.
– Мне кажется, из-за обезболивающего ты немного не в себе.
– Ну, не так уж и сильно не в себе, – ответил он таким хриплым и низким голосом, что она могла чувствовать его вибрацию. Его рука двинулась выше, охватила ее затылок и притянула ближе к себе. – Я абсолютно в своем уме.
А потом он поцеловал ее. Медленный, глубокий, долгий поцелуй, от которого сердце Эбби едва не выскочило из груди. Она прижалась к Хантеру еще крепче.
Хантер проснулся на своем диване в одиночестве. Он смутно помнил, как поднимался по лестнице, держа Эбби за талию и отказываясь идти дальше. А перед этим они ехали в такси, и… он целовал Эбби. Он никогда в жизни не смог бы забыть это.
Во время полета он думал только об Эбби. Произошедшее привело его в чувство. Хантер осознал, что скучал по Эбби. Он вернулся из Ливии с твердым намерением прекратить ходить вокруг да около и просто взять то, что ему нужно. Только так он сможет разобраться со своими чувствами.
Правда, соблазнение прошло не совсем так, как он представлял. В фантазиях Хантер не был накачан обезболивающим. Но он не жаловался. Ему просто надо поцеловать Эбби как следует попозже.
Она беспокоилась о нем. Это все еще будоражило его. Никто не волновался о нем с тех пор, как умерла мать. Он всегда был воином-одиночкой. Если случалось что-то плохое, он просто брал камеру и делал фотографии, пока его внутренние стены держали эмоции и не выпускали их наружу.
Шум на кухне привлек внимание Хантера. Эбби мыла тарелки. Увидев ее, с прядями волос на лице, с закатанными по локоть рукавами, он почувствовал новый приступ желания. На ней был шарф, который он привез из Ливии. Темно-золотые нити не были такого теплого оттенка, как волосы Эбби, но тон был близок к ним, и при правильном освещении они практически сливались. Неужели он только поэтому купил этот шарф? Он не удивился. Даже тогда, в ту первую неделю, Эбби уже заняла все его мысли.
Эбби определенно занимала главное место в его мыслях всю эту неделю. И вот результат – он лежит тут, на диване, со сломанной рукой. Хантер пощупал гипс сквозь футболку. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала всю историю?
– Я думала, ты спишь.
Он увидел, что она вытирает руки полотенцем.
– Гораздо веселее наблюдать за тем, как ты работаешь.
– Потому что домашняя работа – это такое зрелищное шоу?
– Зависит от того, кто ее делает.
Румянец вновь окрасил ее щеки. Ему нравилось, что она так легко краснела. Ему сразу захотелось поцеловать Эбби.
Поморщившись – так как боль в плече напомнила о себе, – он уселся и похлопал по дивану:
– Иди сюда.
Эбби явно занервничала:
– Я не могу. Мне надо работать. Квартира не убирается сама, знаешь ли.
– Все нормально, твой босс не будет возражать. Я знаю, как его уговорить. – Хантер снова похлопал по дивану. – Иди сюда, сядь.
– Ты вроде сказал, что тебе нравится наблюдать за тем, как я работаю.
– Я с гораздо большим удовольствием посмотрю на тебя, когда ты подойдешь поближе.
И, хотя Эбби и закатила демонстративно глаза к потолку, она положила полотенце и подошла к нему, усевшись на стул, стоящий неподалеку.
– Ты можешь сесть поближе. – Хантер показал на диван рядом с ним.
Она потрясла головой.
– Мне и тут хорошо. – Хорошо, когда ты держишься на расстоянии. – Я не хочу повредить твою руку.
– Если ты не будешь ходить по мне, с костью все будет в порядке.
– Но на всякий случай я все же посижу тут.
– Как тебе нравится. – Игнорируя вспышку разочарования, он продолжил: – Ты украсила тут все.
Ее лицо мгновенно просветлело.
