Топ за месяц!🔥
Книжки » Книги » Современная проза » Я стою у ресторана, замуж - поздно, cдохнуть - рано... - Эдвард Радзинский 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Я стою у ресторана, замуж - поздно, cдохнуть - рано... - Эдвард Радзинский

429
0
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Я стою у ресторана, замуж - поздно, cдохнуть - рано... - Эдвард Радзинский полная версия. Жанр: Книги / Современная проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст произведения на мобильном телефоне или десктопе даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем сайте онлайн книг knizki.com.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 ... 58
Перейти на страницу:
Конец ознакомительного отрывкаКупить и скачать книгу

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58


Лежим в кровати. Удивительно хороша она в полумраке…

– Снимают фильм по повести Д., – начинаю я.

– Да, «Любовь»… Любовь-любовь… – Она вздыхает. – Как же я хотела когда-то сыграть ее… Но…

Но «задвинули» в это время бедолагу Д.

А она лежит. Она молчит. Она вспоминает. Она вздыхает… Она, конечно, любила Д. Они все его любили…

Но полторы минуты на воспоминание – окончены. Она приподнимается на локте и начинает говорить… Естественно, о себе, о своих делах. О чем же еще она может говорить со мной в постели?

– Ты должен это сделать (позвонить) и объяснить ему (режиссеру)… Ты обязан убедить его… (И т. д., и т. п.) Я его ненавижу (это уже об актере – Тургеневе в гробу)… Хотя когда-то я с ним дружила (то есть спала)… Я тогда играла и Нину в «Маскараде», и Дездемону. Как он был красив, куда все подевалось?! Ну, он значительно старше меня (они одногодки, с одного курса)… И вот однажды он возненавидел меня за что-то (стала спать с другим красавцем?)… В «Отелло» он напивался и, дыша винным перегаром, наклонялся надо мной, изображая, как Отелло душит Дездемону. На самом же деле он зверски меня щекотал и сладострастно произносил свою реплику: «Черты лица спокойны». Но что я могла поделать? Если бы я пожаловалась, он задушил бы меня по правде!

Бедная, беззащитная, забитая суперзвезда! Когда ее роли (Дездемона и Нина) осмелились передать молодой актрисе и та начала играть, она грозно встала в кулисах. И когда юная дебютантка выходила на сцену, она зверски щипала ее за задницу. И молодая актриса не смела пожаловаться. Юное дарование предпочитало ходить с синей задницей, потому что уже знало, что такое гнев «беззащитного существа». Например, театральному администратору, который на гастролях осмелился поселить суперзвезду не в тот номер (а ее вечную соперницу в тот), она принесла в кровать коровье дерьмо и аккуратно разложила его под одеялом…

Внезапно я почувствовал бешеную ненависть к ее требовательному голосу, капризному лицу, ненатуральным жестам, к ее вечной ненависти к другим. Мне мучительно захотелось сделать ей больно… напоследок.

– Кстати, тебе не рассказали?..

Мгновенно она приподнимается на локте. Она маниакально подозрительна.

– Ему разрешили снимать «Женщину из Достоевского».

Тишина. Она очень долго молчит. Глядит перед собой в темноту.

– Странно, что он ничего тебе не сказал, – говорю я.

– Нет. Это не странно. Так же, как не странно, что мне это сказал ты. – И, не давая мне ответить, она продолжает: – Я дала прозвища всем своим знакомым. И все думала: как же мне назвать тебя?.. Тебя, который так часто говорит о добре, о Боге и который самый жестокий и самый злой из всех, кого я знаю. Сейчас наконец придумала тебе прозвище. Хочешь, скажу? – И торжественно выпаливает: – Церковь Спаса-На-Крови!

Браво! Все-таки умна. Жаль, что с последней ночью у нас не получилось.


Я иду по улице. Я понял. Окончательно понял, как я это сделаю. Ведь хорошо говорить: «Решил сделать». Но как? Причем без револьверов и ядов всяких. Не висеть же в самом деле над столом, как мой друг Д. Брр!..

Итак, «несчастный случай»! Слово какое глупое: «несчастный». Счастливый случай… Сейчас окончательно все продумал. Точнее, начал-то продумывать раньше. Итак, я выбираю – корейца, уложившего головенку на рельсы. Я тоже оставляю себе шансик… Фургон «Хлеб», который ночью на полной скорости сворачивает в наш переулок к булочной. Именно на полной скорости, ибо ночь и всюду пусто, а он торопится. Я шагну под этот «Хлеб» в самый последний миг, но так, что только чудом он сможет затормозить. Но все-таки чудом сможет… Я пишу сейчас все это на отдельном листке, чтобы потом предъявили листок куда следует. И бедолагу шофера в тюрьму не отправили. Не потому что я жалостлив, а потому, что… тьма напугала на пустой сцене!

Короче, лишний грех на душу туда не беру.


В последний раз я звоню дочери.

Дочь… Зарубки на моей двери. Это дочь растет… Теперь дочь выросла. Потом… она станет седая. Седую дочь и ту маленькую дочь, которую я мерил у двери, в конце жизни будет разделять расстояние в четыре ладони. Четыре ладони вверх по двери – вся жизнь моей дочери…

Итак, я ей звоню. Кстати, жизнь у дочери не удалась и не удастся. Я видел того прыщавого кретина, с которым она умудрилась улечься летом в моей квартире. В той комнате, где зарубки на двери… А потом как-то слышал, как она, злая, жестокая… лебезила, лебезила с ним по телефону!..

Наконец дочь подходит к телефону. Она, конечно, дома и, конечно, одна, значит – не может забыть бросившего ее прыщавого дебила. Или проще: не нашлось других дебилов, которые хотели бы обладать моей дочерью. Мы болтаем о чепухе – о спектакле, который она вчера смотрела. Она выливает поток желчных замечаний, я хохочу в трубку. И вдруг она разражается истерическими рыданиями. Я говорю в ее всхлипывания:

– Не надо хандрить (вранье!), ты умная (тоже, в общем, вранье), красивая (абсолютное вранье), у тебя все впереди (ну и вранье!), ты молодая (и это вранье, человек после девятнадцати уже чувствует себя старым, и так до конца жизни; в двадцать два я был абсолютно стар, в двадцать шесть уже скрывал свой возраст).

Четырежды солгав моей неумной, некрасивой, старой дочери, которую я обрек на жизнь, – прощаюсь с ней. Навсегда.


Я иду спать.

Спал плохо. Ну… как накануне раннего отлета на самолете. Когда все время тревожно просыпаешься – боишься проспать, не услышать звонка такси. Наконец заснул. Помню, как-то думал: что же люди видят во сне… в последнюю ночь? Ничего! Я спал без снов. И проснулся опять как на утренний самолет – в пять утра. Лежу и смотрю… Игра рассвета: бесцветная тряпка на стуле ловит лучи и превращается в нежно-голубое покрывало… Темный халат получает свой кровавый цвет… Идет утреннее обретение красок. В последний раз мир украшается перед моими глазами.

Впрочем, теперь уже все будет – в последний раз.


Лежу и думаю о плане дня… У меня есть друг – шахматист. Этот чудак всегда так долго думает перед первым ходом, что попадает в цейтнот еще до начала игры. И как-то он объяснил мне: «Когда сидишь перед доской с нетронутыми фигурами, ощущаешь такое количество возможностей. Так жаль соглашаться на знакомый ход. Ну, сделаю ход е-2—е-4, а он ответит я уже знаю как. И мы разыграем «Сицилианскую», и я у него выиграю. Ну и что? А хочется и «Сицилианскую», и «Индийскую», и «Ферзевой».

О, если бы играть сразу несколько партий! О, если бы жить сразу несколько жизней!.. И сразу несколько «последних дней»!..

Итак, решаю начать знаменательный день обычно: иду на свой утренний бег трусцой. Благодаря этому бегу я доставил на финиш свое тело сильным, я вырастил до предела свою здоровую, мощную плоть. Есть что на бойню доставить – на корм червям и листьям!


Бегу в парке. Парк этот – заповедная дача: стоят высокие сосны, какие-то диковинные лиственницы. Я бегу среди деревьев с белыми табличками: «Опытный участок высажен студентом Д. Прянишниковым в 1896 году». Боже мой, конец века, они сбросили на землю студенческие тужурки, закатали рукава батистовых сорочек и сажают деревья в будущее. А по голубому небу бегут величественные облака… Я бегу им навстречу под облаками будущего, двадцать первого, века, под опасными облаками с ненадежным дождем. Я бегу среди опавшей листвы. По деревьям скачут белки. А что, если это не белки, а они, студенты 1896-го, превратившиеся в белок? Скачут тут себе на посаженных ими деревьях… Ах, как хорошо дышать. Как высоки кроны… трепещут… шевелятся. Все-таки самое прекрасное для меня на земле – это были деревья. «Как чуден Божий мир, как Божий мир прекрасен…»

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58

1 ... 26 27 28 ... 58
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Я стою у ресторана, замуж - поздно, cдохнуть - рано... - Эдвард Радзинский», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "Я стою у ресторана, замуж - поздно, cдохнуть - рано... - Эдвард Радзинский"