– Но откуда ты это выкопала?
– Из своей сумки, Клара. Ну да, конфиденциальные документы. От секретарши Фаркаса, единственной, кто уцелел в «Реальпроме», ты, кстати, в курсе насчет «Реальпрома»? И знаешь, что самое смешное в этой истории? Ты наверняка сидела рядом с ней совсем недавно в приемном покое «Скорой помощи». Я искала тебя, а наткнулась на нее. Ладно, неважно, эти документы теперь у меня. Хочешь детали? Вот они. Все до одной.
Признайся, Клара, что у тебя от этого язык отнялся.
На другом конце линии долгое молчание.
– Клара?
– Я думаю.
– О чем?
– О чеке на двести тысяч евро, Прюданс. Который был нашим до того, как ты обнаружила документы.
– Но мы не до, мы после: они перед моими глазами.
– Вот именно. Во сколько ты их оцениваешь? Как думаешь, сколько готов выложить Версини, чтобы получить их обратно?
– Ты несешь какую-то чепуху, Клара.
Эти документы воняют смертью. Трупы предполагаемых подписантов лежат в больничном морге. «Реальпром» уничтожен, и его хозяин вместе с ним. Не говоря о Рыжкове. Что ты, собственно, имеешь в виду? Шантаж? Давление? Подковерное влияние? Манипуляции?
– Ты горячишься, Прюданс. Сохраняй спокойствие и рассмотри ставку в этой игре. Ты прекрасно описала ситуацию: в этой истории все погибли. Кому мы нанесем ущерб? Даже налоговое ведомство или государство не пострадают, поскольку пресловутая компания уже скончалась. Все, что нам нужно, это залить досье в блок бетона и отправить его на дно, утопить, образно говоря.
– А что ты будешь делать с Версини, который нарочно заставил нас пахать, чтобы якобы снять с себя подозрения?
– Он нас нанял, потому что мы лучшие. Он подумал, что если мы ничего не найдем, то и никто другой не сможет. Примем это за комплимент и посмотрим, какую выгоду можно из этого извлечь.
– Ты хочешь торговаться с этим подонком? Да какой же работой мы занимаемся? Я думала, что мы обещали себе сохранить руки чистыми.
– Прюданс, умоляю, подумай здраво, хотя бы раз в жизни. Если ты хочешь наказать Версини, ну так что же – забери у него деньги! Что ты предпочитаешь, начать долгое разбирательство, которое еще не гарантирует, что он не выйдет сухим из воды, ты же сама знаешь, как это бывает – тут неправильно оформлено, там печать исчезла. Или же ударить его туда, где ему будет по-настоящему больно: по его банковскому счету. Мы ведь говорим уже не о сотнях тысяч евро, а о миллионах! Ведь так просто: хороним досье, Версини открывает нам счет на островах Тонга, и никто не в обиде, и можешь забыть о своем плане сбережений с налоговыми льготами.
Я теряю дар речи. В моей голове, в моих внутренностях, развороченных гневом, все было ясно, но где отыскать слова? Как выразить то, что я чувствую? Такое отвращение и это нестерпимое чувство, что меня одурачили еще раз.
Не думала, что ты способна докатиться до такого, Клара. Я знала, что ты цинична, но все-таки считала тебя честной.
– Прюданс? Ты здесь?
Да, я здесь. Вообще-то не совсем. Я ошеломлена. Я где-то в другом месте. Пытаюсь расцепить вагоны.
– Прюданс, заклинаю тебя, очнись. Мы в настоящей жизни. У нашей лавочки есть клиенты всякого пошиба, и хорошие, и плохие, но ведь этого требует ремесло?
Сожалею, Клара, но стать человеком вне закона – на такое я не подписывалась. Да, я наивна, я такая, и в любом случае уже давно стала такой. Но у меня есть свои принципы. И я не готова вытирать о них ноги, даже ради больших денег.
– А твоя маленькая секретарша, Прюданс, та, которая дала тебе эти документы? Что ты о ней думаешь? Не думаешь, что она предпочла бы пожить на солнышке? Ведь это тебе придется искать ей работу, которой она лишилась! Потому что у нас, Прюданс, нет никакой возможности пристроить ее, ты в курсе?
Можно ошибаться в людях, даже близких. Но до такой степени – просто удивительно.
– Ты омерзительна, Клара. Я чувствую, что через секунду ты предложишь мне перенаправить часть денег в какую-нибудь гуманитарную организацию.
– Very funny[9], моя дорогая.
– Мы должны расстаться. Собственно, считай это моим заявлением об уходе.
– Прюданс! Прекрати! Не клади трубку!
Еще не было шести вечера. Пересев на другую линию метро, я ценой небольшой пробежки могла бы добраться до Дворца правосудия самое большее за десять минут. Я никогда не видела судью, не знала даже, как он выглядит, но координаты его секретариата были записаны в моей адресной книжке. Этого более чем достаточно: моим волшебным заклинанием станет имя Версини, он меня примет.
Его секретарша ответила с первого раза. Я сказала ей: предупредите судью, мне непременно надо увидеться с ним сегодня вечером, я из «Протек Консалтинг», это по поводу Вернона Версини и «Лексиса». Это важно, вы понимаете? Необычайно важно.
Еще жарко, я потею на бегу. Слишком много чувств сталкиваются во мне, слишком много всего навалилось. Речь уже не о том, черная ты или белая, а только сильна ты или слаба. Я отключила свой телефон для уверенности, что больше не услышу тебя, Клара. Не то чтобы я боюсь уступить твоим обольстительным речам, но чтобы хоть немного успокоиться. Ты, наверное, набирала мой номер раз десять, потом, в ярости из-за того, что все время натыкалась на автоответчик, набрала номер Версини, еще не успев осознать, что тебе нечего сказать ему. Предупредить его, что документы у меня, значит признать, что выбор «Протека» был наихудшим решением за всю его карьеру. А заодно этот звонок сделает тебя соучастницей в глазах закона. Ты ведь знаешь последствия, так что не осмелишься. Ты будешь молиться, чтобы я передумала в последний момент, сдалась на твои доводы. Или же чтобы меня поразил непредвиденный инфаркт. Отныне ты будешь отвечать Версини тоном нейтральным и вежливым. Будешь соглашаться с ним, когда он начнет хулить мою некомпетентность. Объяснишь ему, что мне пока не хватает твердости и что ты возьмешь дело в свои руки.
– Господин судья ждет вас, мадам.
Деревянные панели великолепны, хотя и в плохом состоянии. Судье Дюбуа повезло: насколько я знаю, не все кабинеты Дворца правосудия так красивы.
– Я вас провожу.
Секретарша с трудом встает со своего стула. Это пожилая дама в цветастом платье. У нее одеревенелая походка и суровый взгляд. Она сердится на меня за то, что меня угораздило явиться в такое время: если юрист так торопится принести какие-то документы, ей это сулит сверхурочную работу.
– Сюда.
Она собирается постучать в величественную дверь, украшенную большой золоченой ручкой, и уже заносит руку, как вдруг створка открывается сама по себе.
– А, это вы, господин судья, – говорит она, и мое сердце внезапно подпрыгивает и начинает колотиться в висках.
