Он посмотрел на Веронику выжидающе.
— Да я вообще-то не тороплюсь. Не помешаю тебе? — вежливо поинтересовалась она.
…Чета Беспечных-родителей возвратилась через полтора часа. За это время их сын проштудировал четыре темы из раздела «Причастие», составил пять предложений с причастными оборотами и пять — с однородными членами. Звонок прервал его на заучивании стихотворения Лермонтова «Три пальмы».
— «Вот к пальмам подходит шумя караван! В тени их веселый раскинулся стан»! — завопил он радостно и кинулся открывать.
Вероника откинулась на спинку кресла. Оказалось, что все это время она сидела на краешке сиденья, прямая и застывшая, как циркуль. Теперь спина тихо ныла и почему-то клонило в сон. «Вроде полседьмого, не больше, — вяло удивилась она. — Теперь домой, домой… Какие еще протоколы! Да и не такой уж он трудновоспитуемый… то есть трудновато, конечно, но воспитуемый…»
В коридоре послышался топот, словно целый класс бежал в раздевалку после физкультуры. На пороге показались: Беспечная-мать с девочкой лет трех на руках; рослый мужчина в костюме цвета сливок — очевидно, Беспечный-отец; румяная толстушка в блестящей кофте; наконец, два подростка, постриженные до гладкой шарообразности голов.
— Вероника Захаровна! Вы с Лехой заниматься пришли?! — закричала мать, широко открыв глаза и хлопая ресницами в точности подобно сыну.
— Н-н… ну, в общем, да, — пробормотала Вероника, — у нас диктант скоро… повышенной трудности…
— Ира! Смотри! Павлик! Это ж наша учительница! Классный руководитель наш!! — истошно вскрикнула мать. — Вероника Захаровна, это моя сестра, а вот племянники! А это папа наш… А вот это — кто? Сама скажи!
— Настя! Здласте! — закричала девочка и всплеснула руками.
— Очень нам приятно, очень! — говорила толстушка, качая головой и совершая в сторону Вероники замысловатые полупоклоны. — С нашим Лехой… чтоб заниматься…
— Да вы потише! Испугали человека, — вмешался басом отец. — А что это вы вскочили, Вероника Захаровна?
— Да я в том смысле… Мне домой уже пора. И задание на завтра мы сделали.
— Домой?! — завопили в два голоса мать-Беспечная и ее сестра с выражением ужаса. — Да время ж детское! Не-ет, не-ет, будете ужинать с нами!
— Что вы, спасибо, я же из дома, только из-за стола! Полчаса назад буквально… — убеждала Вероника, прижимая руки к груди.
— Ничего себе полчаса! — подал голос сынок. — Часа три одни правила долбили…
— Вот видите, Вероника Захаровна! Садитесь, даже и не разговаривайте! Счас наши мужики шашлычок организуют! — радостно вскричали женщины.
Тем временем мужчины куда-то исчезли. И откуда-то чуть заметно потянуло дымком. А в комнате, как по волшебству, возник длиннющий стол под белой скатертью, и на этой скатерти — какие-то тарелки и бутылки.
— Большое спасибо, но я не могу никак. Ну никак, честное слово! — как можно убедительнее говорила Вероника, умоляюще глядя в глаза хозяйке. — У меня и дома не знают, где я! Наверно, ищут уже…
— А скажите честно, Вероника Захаровна, — вдруг очень тихо спросила Беспечная-мать, — вы, может, совсем не для того приходили? Может, вы нам сказать что хотели?
И в глазах ее появилось выражение упрямого озлобления, как на собрании. А толстушка сестра замерла с салатницей в руках.
Вероника растерянно молчала, не в силах придумать ничего для ответа. Уши ее медленно заливались краской.
— Ох уж эти мне родители! — внезапно с удивлением услышала она собственный голос. — Все им что-то мерещится! Лешка, ты до чего мать довел?! Бессовестный! Нервы никуда. Ну ладно, посидим немножко с вами… Марина… забыла, как по отчеству?
— Да просто Марина, — с остатком обиды, но уже потеплевшим голосом буркнула Беспечная.
Никто и никогда не мог бы назвать Веронику любительницей шумных компаний. Отродясь не владела она искусством непринужденно общаться, есть, а тем более пить с незнакомыми людьми. И уж конечно, в самом страшном сне ей не могло присниться, чтобы она пила В ПРИСУТСТВИИ УЧЕНИКА!
Насилие, которое она совершила над собой в этот вечер, было поистине самоотверженной жертвой педагогическому долгу.
Выговорив «посидим немножко с вами», Вероника как бы раздвоилась: одна ее часть словно уснула или впала в забытье, чтобы не видеть, как другая сидела за столом, улыбалась, говорила какие-то глупости, отвечала на какие-то дурацкие вопросы, ела и пила.
Позже этот злополучный ужин вспоминался смутно, как в тумане.
Совершенно не задержался в памяти, например, вкус шашлыка, хотя ясно, что именно шашлык должен был быть гвоздем меню. Вообще из всего разноцветного изобилия на столе запомнилась только рыба «хе». Удивительно было, что можно так запросто и с удовольствием есть сырую рыбу под таким необыкновенным названием.
Кроме того, абсолютно четко помнилось, что маленькая рюмка, стоявшая перед Вероникой, наполнялась каким-то темно-красным вином не более трех раз. Однако то ли вино было выдающейся крепости, то ли повлияли волнение и усталость, но опьянела она, без сомнения, больше всех за столом.
Дальнейшие события выплывали в памяти бессвязно, в виде отрывочных кадров: вот Марина показывает ей фотографии Лешки в детском саду, и они обе, перейдя на ты, хохочут, и она, Вероника, кричит: «Глаза! Глаза!», имея в виду отчаянно-шкодливое выражение Лешкиных глаз; вот маленькая Настя с ревом лезет к ней на руки, удерживаемая тетей Ирой; вот отец с сыном и племянниками исполняют какую-то невообразимую акробатическую пирамиду; вот Марина с Ириной на два голоса поют грустную украинскую песню, очень знакомую, но Вероника никак не может вовремя подхватить припев.
Мысль о времени грянула в голове, как будильник среди ночного безмолвия.
— Захаровна, ты что подхватилась? Не пустим! — рявкнул Беспечный-отец, с которым тоже незаметно перешли на ты.
Но в этот момент первая, более ясная часть сознания Вероники пробудилась на короткое время, и она увидела себя — среди чужих людей, за чужим столом, в чужом доме; а также метнулась мысленным взором к своим собственным детям и мужу, ожидающим ее — вот уже сколько?
Что удивительно — часов здесь нигде не было видно. А может, хозяева нарочно их изъяли?!
По строгому приказанию классного руководителя Лешка вышел куда-то посмотреть время, а когда вернулся и объявил — часть сознания вновь отключилась, оставив Веронику на автопилоте.
…Провожать учительницу отправились всей компанией, прихватив дога Карата и литровую банку с рыбой «хе».
Николай, открыв дверь, не нашел слов.
Молча пропустил он все общество в прихожую, и тут же из комнаты выскочили Маришка и Туська — это в двенадцатом-то часу! Последовала веселая и шумная процедура взаимных приветствий, знакомства и, учитывая позднюю пору, — прощания. И как раз когда провожавшие уже развернулись было лицом к выходу, Вероникин язык вдруг сам собой произнес:
