Сдвинув брови, Джоанна внимательно слушала Гленна. Представить только! Они разминулись тогда с Гленном всего на месяц! Она давно знала, что в августе пятьдесят седьмого совершила самую большую ошибку в своей жизни. Но, если вспомнить, в каком положении она тогда оказалась… Кто, кроме нее самой, мог бы ее осудить?
— Твой рассказ для меня полная неожиданность. Горько сейчас сознавать, какую ошибку я совершила тогда. Только не надо забывать: домой я вернулась в полной уверенности, что ты погиб. Ведь все произошло на моих глазах! — Джоанна сглотнула вставший в горле ком от волнения. — Оставалась детская надежда на чудо. Но месяц проходил за месяцем, а никаких известий о тебе не было. Все это время рядом со мной оставался Алессандро, который рисовал мой портрет, пытаясь отвлечь меня от мрачных мыслей. Я избегала встреч с Луиджи и старыми друзьями, потому что знала: они начнут говорить о тебе. Трудно сейчас передать, что тогда творилось со мной. Я жила в каком-то бесконечном кошмаре, ежедневно прокручивая, словно киноленту, сцену твоей гибели. В конце июля позвонила Софи, моя тетка, вышедшая после войны замуж за американца Ника Адамса. Она пригласила меня к себе. Дела у Ника пошли хорошо, и они готовы были принять меня в своем доме в Бостоне. Было решено, что я поеду получать образование. Луиджи обещал перевести деньги на мою учебу, после того как я определюсь, куда поступать. Он выдал мне деньги на билет и карманные расходы. Алессандро убедил меня обвенчаться с ним и в тот же день отвез в Рим, откуда я улетела первым утренним рейсом в Нью-Йорк.
Джоанна снова погрузилась в события тех дней. Глаза ее были полузакрыты, уголки губ скорбно опустились вниз. Невыносимо было видеть ее страдальческое лицо, и Гленн наконец решился прервать поток воспоминаний Джоанны, похожих на самоистязание.
Воспользовавшись паузой, он спросил:
— Скажи, Джоанна, деньги на твое обучение Луиджи перевел?
— Нет. Через несколько месяцев я узнала, что он умер. А вот о судьбе фонда для помощи семьям бывших партизан узнать мне ничего не удалось…
— Думаю, и эта часть сокровищ не дошла до тех, кому предназначалась, — сказал Гленн.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что Луиджи был убит. Об этом мне Лука сказал при встрече.
— Ты полагаешь?..
— Да, тот же человек, который натравил на нас банду Страччи, видимо, сообщил ему и о том, какие богатства хранятся в доме Луиджи. Если драгоценности хранились у него, то их забрали. Но возможен и другой вариант. Луиджи убили потому, что он не выдал, где они хранятся.
— Ты говоришь чудовищные вещи! Нет! Ревность я еще как-то могу понять…
— Значит, ты вышла замуж за Алессандро Вителли, — перебил ее Гленн. — Почему?
— Не совсем так… — растерянно пробормотала Джоанна. — Брак был фиктивный, — сухо сказала она, собравшись с мыслями. — Я уже сказала, что в день свадьбы мы уехали в Рим. Немногочисленным друзьям, присутствовавшим на церемонии, было сказано, что мы уезжаем в свадебное путешествие. На самом деле… — Побледневшее лицо Джоанны застыло, превратившись в маску, голос звучал все тише.
— Все! Хватит о прошлом! — решительно воскликнул Гленн. — Сейчас мы поедем с тобой к Серджио осматривать его поместье, есть натуральные продукты, кататься на лошадях по парку и говорить только о нашем будущем, если у тебя нет возражений.
Взгляд Джоанны стал осмысленным, но напряжение не отпускало ее. Она пристально смотрела на Гленна.
— Я еще не ответила на твой вопрос, почему я вышла замуж за Алессандро Вителли.
— Прости, Джоанна, я не имел права мучить тебя. Когда-нибудь ты расскажешь об этом, если захочешь. — Гленн виновато опустил голову. — Кто я такой в самом деле, чтобы задавать тебе вопросы о твоем прошлом? Прости меня. — Гленн поднял голову, взял холодные ладони Джоанны в свои и стал поцелуями согревать их. — Я счастлив, что нашел тебя, — сказал он, глядя ей в глаза.
Джоанне хотелось сказать, что прошлое — это часть их настоящего и, чтобы освободиться от груза прошлых ошибок, одного желания недостаточно. Обласкав взглядом его смущенное и счастливое лицо, она поняла, что не станет говорить об этом.
— Я тоже счастлива, что нашла тебя, Гленн, — сказала она и поняла, что наконец сказала самое главное.
За два часа по скоростному шоссе новая машина Гленна «Серебристый призрак», вызвавшая неподдельный восторг у Джоанны, пересекла границы двух штатов и свернула на дорогу, ведущую к Восточному побережью. Теперь их путь пролегал вдоль огромного заповедника. Увидев настоящий лес, Джоанна оживилась. Быстрая езда помогла ей восстановить душевное равновесие. Гленн специально сбавил скорость, чтобы Джоанна могла насладиться видом оранжевых стволов гигантских сосен, горделиво возносивших к небесам темно-зеленые кроны. Солнце, достигшее зенита, пробивалось сквозь игольчатые кроны рассеянными лучами, создавая порой фантастический зрительный эффект, достойный кисти художника. Джоанне хотелось остановить машину и войти в этот заповедный лесной мир. Ее манил к себе таинственный сумрак ельников и разноцветье солнечных лужаек. Чем дальше к побережью, тем реже становился лес, с которым ей грустно было расставаться. Попадались небольшие рощицы и отдельные купы деревьев. Потом они проезжали через небольшие городки, утопавшие в бело-розовой кипени цветущих садов. Ограды мелькавших за окном машины небольших домиков украшали плети вьющихся роз, усыпанных мелкими цветами всевозможных расцветок. Издали они напоминали веселые коврики, вывешенные для проветривания.
Узнав, что Джоанна никогда не бывала здесь, Гленн рассказал ей о том месте, куда они держат путь.
— Неужели ты ничего не знаешь о Чесапикском заливе? — удивился Гленн. — Это, пожалуй, самый необыкновенный из всех заливов. Представляешь, он протянулся в глубь материка на триста с лишним километров! Вашингтон строился в восемнадцатом веке прямо на его берегу. Залив причудливо изрезал все побережье штата Виргиния и добрался до штата Мэриленд. Если вода за сегодняшний день прогреется, завтра сможем искупаться в заливе. Дом Серджио стоит почти на самом берегу. Каждый раз, как я приезжаю сюда, мы отправляемся с ним на рыбалку.
— В этом заливе водится рыба? — удивленно спросила Джоанна.
— Вижу, ты совсем одичала в городских джунглях. — Гленн лукаво посмотрел на Джоанну и засмеялся. — Разумеется, водится. Надо только места знать, — добавил он с видом опытного рыбака.
Гленн часто посматривал на Джоанну, радуясь тому, что щеки у нее порозовели, глаза заблестели. Воспоминание о бледной маске, которую он увидел на ее лице во время утреннего разговора, заставляло его внутренне содрогаться. Нельзя больше погружаться в прошлое, думал он, это опасно для нее, ведь ей столько пришлось пережить.
Залетавший в окно ветер ласкал Джоанне лицо, развевал длинные пряди собранных на шее заколкой длинных волос. По просьбе Гленна она не стала забирать их в пучок, ограничившись большой красивой заколкой, чтобы волосы не разлетались во время езды. Иногда пушистые кончики каштановых прядей взлетали высоко и касались щеки Гленна, вызывая в нем приливы нежности.
